Кордон

Дело с вооружением порта, в понятии военного губернатора, обстояло из рук вон плохо. Семь 36-фунтовых пушек и два бомбических орудия не создадут серьезной угрозы никакому противнику. Пять медных мелкокалиберных пушчонок, уложенных на земляной бруствер, Муравьев в счет не брал. Назвав фальконеты {Фальконет — старинная малокалиберная пушка} декоративными, он сказал, что таковые можно использовать только как сигнальные. Мелкокалиберные орудия были установлены и на транспортных суденышках — на каждое по одному. Все это наводило губернатора на мрачные мысли. «Как и чем оборонять Камчатку, если настанет для нее суровый час? — озабоченно думал он. — Этот порт надо укреплять в первую очередь».

В распоряжении начальника Камчатки находился 47-й флотский экипаж и инвалидная команда — всего 231 человек. Моряки единственной шхуны и десятка парусных суденышек постоянно были заняты перевозкой необходимых для жизни порта и селения грузов с материка — продовольствия, оборудования, строительных материалов и прочего.

Солдаты инвалидной команды, забыв когда в последний раз стреляли из своих кремневых ружей, небольшими группами копались в порту, все время выполняя какие-то хозяйственные работы, которые, по словам Машина, делать и не переделать. Грязные, обросшие, оборванные, они выглядели жалко. Внешне мало отличались от солдат инвалидной команды и моряки флотского экипажа.

«Есть ли в них боевой дух?» — с сожалением смотря на военных людей, думал Муравьев. Он пытался и никак не мог представить их в ратном деле.

О самой Камчатке военный губернатор отозвался восторженно:

— В благодатном крае, господин Машин, вы служите! Море, горы, реки, леса — лучше красы не бывает.

— Земля часто трясется и вулканы огнем дышат, — пожаловался начальник Камчатки. — Гейзеры удушливым паром постоянно оскверняют воздух…

— Вулканы и гейзеры вреда порту, как я знаю, не принесли. Стало быть, и особо сетовать вам нет причины.

— Оно так, но люди страшатся стихии: неизвестно, что она завтра выкинет.

— Да, да, о завтрашнем дне, Ростислав Григорьевич, думать надо, — произнес Муравьев, по-своему направляя строй мыслей. Ему показалось, что Машин чувствует себя на полуострове человеком временным, с нетерпеньем ждущим замены.

«В Камчатке, — размышлял военный губернатор, — можно широко развернуть китобойный промысел, масштабно заниматься добычей морского и пушного зверя, рыбной ловлей, а для самообеспечения жителей овощами надо наладить земельное хозяйство».

Муравьев мысленно прикидывал, сколько людей потребовалось бы на полуострове, чтобы по-настоящему начать обживать этот сказочный край. «Неплохо бы, — соображал он, — к полутора тысячам жителей Петропавловска переселить сюда с материка еще тысячи три крестьян». Но в первую очередь военный губернатор считал необходимым усилить гарнизон порта, увеличить его в пять-шесть раз, установить мощные батареи, снабдить флотский экипаж судами, способными постоять за себя в открытом море. На все это потребуются немалые деньги. Но разве можно жалеть средства, когда дело касается защиты Отечества! «Будем добиваться!» — твердо решил Муравьев.

Думая об обороне Камчатки, военный губернатор иног-

да ловил себя на том, что он, может, необоснованно утверждается в мыслях о неизбежном нападении врагов на полуостров. Какое у него есть основание настойчиво требовать, чтобы выделили из тощей государственной казны средства для защиты самого отдаленного пустынного полуострова? Нет, ему, военному губернатору Воствч-ной Сибири, надо мыслить шире, масштабнее, смотреть дальше. Он будет требовательно ставить вопрос перед Санкт-Петербургом об укреплении всего восточного края. Его, понятно, спросят, откуда такое беспокойство, не преувеличивает ли Муравьев опасность. А может, ее просто не существует? Нужно ли торопиться с укреплением мест, на которые никто не нападал и, кто знает, нападет ли? Но Николай Николаевич тут же отгонял такие мысли и утверждал другие: «Беспечность рано или поздно приведет нас к непоправимой беде. У побережья Тихого океана Россия обязана иметь мощный флот, прочные береговые укрепления. Тут быть кордону!»

Несколько дней находясь в Камчатке, Муравьев не переставал дивиться обилию в Петропавловске крупной рыбы и красной зернистой икры. Базарные прилавки переливались серебром лососей и солнечно-оранжевым цветом икры. Свежими, копчеными, солеными и вялеными продуктами моря торговали магазин и лавки, в жареном и вареном виде их неизменно подавали к столу в трактире и кабаке.

Как ни был занят Муравьев, как ни спешил на материк, но когда узнал, что именно в это время лосось идет на нерест, пожелал побывать на месте, где «вода кипит от рыбы». Увиденное изумило. Устье небольшой мелководной речушки действительно кипело. По нему против течения, устраивая «пляску» на мелях, безудержно шла из моря в пресную воду крупная лососевая рыба.