Корела (СИ)

— Василий Шуйский не пса пригласил — злющего волка, и не одного, а со всей голодной стаей. И так как выплатить сто тысяч ефимком он не в состоянии, то те сами возьмут свое. И вслед за Корелой последует вся Ижорская земля, а за ней Псков и Новгород. Нельзя хищника расповаживать, нужно ему укорот дать, иначе он всем горло разорвет. А момент для шведского короля Карла удобный — по всем русским землям смута идет, и тянуться она будет еще долго. Вокруг запустение, «великий глад и мор» обезлюдил города и веси, а до того долгая война с Ливонией принесла православным обнищание и много горя. А что натворили за несколько лет оба самозванца, что называли себя царевичами Дмитриями Ивановичами?!

Принц прикусил губу, над чем-то размышляя, потом тихо закончил словами, которых от него князь Мышецкий не ожидал:

— Так что собрать русскую землю воедино будет трудно. Но пример Корела дать может, хотя от нее царь и боярская дума отказались. Рать у Выборга собрана немалая, пусть уже не три тысячи, а уже поменьше, но ее хватит, чтобы и град сей, и весь уезд шведский король под свою руку взял. Тем паче, когда сюда по его приказу все войско Делагарди подойдет к нынешней осени. Вы думаете, оно стоять будет и смотреть?!

— С чего ты взял такое, принц?!

Первым возмутился воевода Пушкин, его поддержали бояре Безобразов и Абрамов, владыка Сильвестр был невозмутим.

— «Тушинского вора» разбили и от Москвы отогнали, но и что с того? Отбросили ширму, за которой скрывался польский король Сигизмунд, или Жигомонт, как вы его именуете. Он шведский принц по происхождению, и свара со своим родственником Карлом в Стекольне ему не нужна — враг ведь московиты. И сговорятся они меж собой, и через несколько дней русская армия будет побита у местечка, допустим Клушино али другого. А царь Василий поставил во главе войска брата Дмитрия — потому и был отравлен Скопин-Шуйский, ибо нашептали злые языки, что «Скопа» сам захотел царствовать и всем владети — повинен в смерти. Вот только с его кончиной царское войско без опытного воеводы осталось, и будет разбито. Якоб Делагарди уже получил приказ от короля покинуть русских в решающий момент сражения, и тем дать возможность ляхам занять Москву. Семь бояр — самых знатных родов, уже сговорились меж собой постричь царя Василия в монахи, а на трон посадить сына Жигомонта, королевича Владислава.

Принц Владимир, или Вольдемар, говорил уверенно, как о деле свершенном, и это Данилу Тимофеевича потрясло до глубины души. Он не взорвался, нет — ему показалось, что сердце в груди стало биться реже. Покосился на бояр — те сидели насупившись, как сычи, но молчали, потрясенные. Все сказанное было и безумием, но и на правду походило тоже. А принц спокойным голосом продолжил говорить страшные вещи:

— Так оно и будет, бояре, прости, владыко — но что есть, то есть. Ждать недолго осталось — через две-три недели известие о том обязательно придет. Это политика, тут нет союзников и друзей, а токмо одни расчеты и интересы. Под благовидным поводом Делагарди сюда отступит, и вначале возьмет Корелу до зимы, а летом следующего года наступит очередь других городов. Хотя ту же Ладогу шведы постараются захватить уже нынче — отряд Делавиля, что якобы на помощь к Москве вышел, город и захватит. А от него путь на Новгород открыт будет. И предлог благовидный у шведов будет — они стараются русским «помочь», дабы их города поляки не захватили. Есть у меня верные людишки, они весточки присылают, а дальше только хорошо подумать надо и все сопоставить. Так что все уже поделено между королями — ляхам Москва отходит, а свеям Новгород. И хоть они воюют меж собой сейчас, но поживиться не откажутся и к весне мир учинят, так как силы на захват русских земель им потребны.

От таких слов князя пробрало, он хотел высказать в глаза этому наглому «последышу» все, что думает о таких «сказаниях», но осекся, услышав спокойный голос епископа Сильвестра.

— Ворон ворону глаз не выклюет. Я думаю, бояре, что три седьмицы не столь большой срок, чтобы нам всем не подождать. Имена этих семи бояр не нужно знать — когда царя Василия насильно подстригут в монахи, тогда они всем известны станут. Семь изменников всеми русскими землями править будут — стыд и срам. Но ты ведь их имена ведаешь, принц?

Вольдемар только кивнул епископу Сильвестру, и тут Мышецкого пробрало от столь молчаливого ответа — князь осознал, что все сказанное чрезвычайно походит на истину. Но тогда, если, нет, когда предсказанные события совершаться, станет окончательно ясно, что принц самый настоящий, а никакой не самозванец. Один вопрос только останется — кто из королей — Магнус или Стефан Баторий, его настоящий отец по семени своему. И тут он себя поймал на мысли, что даже если он от поляка, то следует его принять как законного ливонского наследника, выгодно зело. Впрочем, неважно это — мать ведь княжна Старицкая, а сие много значит. Но обо всем следует князю Одоевскому в Новгород отписать, а лучше самому туда немедленно отправится…