Корень нации. Записки русофила

Православно-христианская цивилизация, по мнению А.Тойнби (1889–1975), представляет особый, неповторимый мир, отличающийся как от западной, романо-германской, так и от любой иной цивилизации (эллинской, египетской, иранской или китайской). Как известно, первый, кто четко и ясно определил культурно-исторический тип России как уникальное историческое явление, как альтернативу Западу, был выдающийся русский мыслитель Н.Я.Данилевский (1822–1885). «Европа не признает нас своими», – писал он. «Европа есть поприще германо-романской цивилизации». Наиболее бросающееся в глаза отличие Данилевский определяет так: «Терпимость составляет отличительный характер России в самые грубые времена». И далее: «Славянские народы самою природою избавлены от той насильственности характера, которую народам романо-германским удается только перемещать из одной сферы деятельности в другую». Он напоминает, как Св. равноапостольный князь Владимир, приняв Крещение, не желал казнить даже лютых разбойников, а императрица Елизавета Петровна, «женщина с истинно русским сердцем», отменила смертную казнь задолго до того, как в Европе восстали против нее в теории.

Нам тычут в лицо деяния Царя Иоанна Четвертого. Но вот что отмечает В.В. Кожинов. За все время правления Грозного было казнено 3–4 тысячи человек, в то время как его современники испанский король Филипп Второй (1556–1598), король Англии Генрих Восьмой (1509–1547) и французский король Карл Девятый (1560–1574) самым жестоким образом казнили СОТНИ ТЫСЯЧ людей. За одну только Варфоломеевскую ночь 23 августа 1572 г. при Карле Девятом было зверски убито более 3 тысяч гугенотов, а всего во Франции за две недели резни было уничтожено около 30 тысяч протестантов. Между тем ни английская, ни французская интеллигенция не только не терзается по поводу своих кровавых правителей, но даже никогда не вспоминает их всуе. У нас же весь XIX век и весь XX о неслыханном, якобы ни с чем не сопоставимом терроре Ивана Грозного пишут все, по случаю и без случая. В. В. Кожинов пишет: «И Россия сумела убедить себя, и весь остальной мир, что угнетателя и злодея таких масштабов никогда не рождала Земля» (Вадим Кожинов. История Руси и русского Слова. Современный взгляд. М., 1997. С. 33). Виолончелист Ростропович с превеликим удовольствием курирует постановку оперы об Иване Грозном как об «уникальном» тиране, приглашая в театр глав дипломатических ведомств Западной Европы, и те «приходят в ужас» от лицезрения русского варварства.

В чем же дело? Конечно, имела место наклонность либеральной интеллигенции поносить собственную историю и возвеличивать европейскую. Но не только. Дело прежде всего в нравственном отличии европейца и русского. И.В. Киреевский рассуждает так: «Западный (человек)… почти всегда доволен своим нравственным состоянием, почти каждый из европейцев всегда готов, с гордостью ударяя себя по сердцу, говорить себе и другим, что совесть его вполне спокойна, что он совершенно чист перед Богом и людьми… Русский человек, напротив того, всегда живо чувствует свои недостатки… даже в самые страстные минуты увлечения всегда готов осознать его нравственную незаконность».

Разве сокрушается американец по поводу Хиросимы, когда в одно мгновение президент Трумэн, баптист по вероисповеданию, уничтожил более 100 тысяч мирных граждан, т. е. более чем в 25 раз превзошел число убиенных за 37 лет правления Грозного? Можно добавить Нагасаки (убито и ранено 75 тысяч жителей), выутюженный американскими бомбардировками Дрезден и т. д. При этом наш Царь каялся и молился за казненных, которые большей частью были казнены за реальную измену в пользу Польско-Литовского государства, велел вечно поминать их в монастырях, выделив на это огромные суммы, а ни Трумэн, ни западный истеблишмент в целом никогда не раскаивался в содеянном.

Данилевский итожит сущность русского культурно-исторического типа: «Вообще НЕ ИНТЕРЕС составляет главную пружину, главную двигательную силу русского народа, а ВНУТРЕННЕЕ НРАВСТВЕННОЕ сознание». Но вот что характерно. Это нравственное сознание живет в русском человеке лишь до тех пор, пока он РУССКИЙ, пока он – часть общенародного русского мира, пока он душой и сердцем принадлежит к православно-христианской цивилизации. А ее стержнем является Православная Вера. Пока русский человек верует в Господа нашего Иисуса Христа, пока он – православный, он сохраняет свою духовную русскость, свои национальные корни. «Русский, перестав быть русским, – пишет Данилевский, – обращается в ничто – в негодную тряпку».