Корень нации. Записки русофила

В конце 1916 г. князь А. В. Оболенский случайно узнал о готовящемся перевороте: «Я понял, что попал в самое гнездо заговора. Председатель Думы (с весны 1911 г.) Родзянко, Гучков и Алексеев были во главе его. Принимали участие в нем и другие лица, такие, как генерал Рузский… Англия была вместе с заговорщиками. Английский посол сэр Бьюкенен принимал участие в этом движении, многие совещания проходили у него» (В. Кобылин. Указ. соч.). Оболенский доложил о заговоре премьеру Б.В.Штюрмеру (мать – русская, отец – из семьи давно обрусевших немцев), тот сообщил Государю. Но законами Империи Охранному отделению, не в пример НКВД и КГБ, запрещалось иметь агентуру в армии, а трогать знаменитых думцев тоже не рискнули. Все же какие-то розыскные действия, видимо, были сделаны: однажды в декабре 1916 г. Оболенский был разбужен телефонным звонком в 7 часов утра для внезапного разговора с М. В.Родзянко. Думский неугомон угрожал расправой за «доносительство» и в то же время дрожал от страха. Но Государю, окруженному со всех сторон предателями, уже было не справиться с широко разветвленной паутиной.

Историк Ю.В. Изместьев считает, что в центре организации переворота находились М.И.Терещенко, Н.В.Некрасов и А.Ф. Керенский. Историк Г.М. Катков включает в ядро движения еще А. И. Коновалова, а также позже примкнувшего к ним депутата Думы И.Н.Ефремова. Эта масонская ячейка и была связующим звеном между отдельными кольцами крамолы – «закулисной дирижерской палочкой», по словам Мельгунова. Терещенко и Некрасов участвовали в «заговоре Гучкова», Терещенко же осуществлял связь с Родзянко и «великосветским обществом» (которому не хватало Иоанна Четвертого!), Некрасов – с думцами и социалистической шпаной. Департамент полиции был осведомлен об этом. Однако на донесении о подготовке Гучковым переворота Царь наложил резолюцию: «Во время войны общественные организации трогать нельзя». Тем более он не хотел верить в измену генералитета. «Вступить на путь решительной борьбы с общественностью мешало Царю глубоко заложенное в нем патриотическое чувство» (Ю. В. Изместьев. Россия в XX веке. Нью-Йорк, Издат. «Перекличка», 1990).

Февральские беспорядки 1917 года возникли как бы случайно, во всяком случае неожиданно и для «чистой публики», и для подпольщиков. Петроградскую чернь долго и упорно обрабатывали, постоянно кормили слухами, клеветой, взращивали для бунта. Но сам по себе взрыв – в это время – возник случайно. С конца января 1917 г. почти три недели непрерывных метелей и заносов остановили движение поездов и хлебный подвоз. Хлеб в столице все-таки был, в пекарни поступало столько же ржаной муки, сколько и раньше. Но никто не проверял пекарей, многие из которых наловчились продавать муку за город, где она была вдвое дороже. Кроме того, шумовки распространяли слухи, что скоро муку вовсе не будут доставлять в Петроград. И люди бросились в очереди закупать впрок.

Вникая в календарь февральского разбоя с 23-го числа и дальше, более всего изумляет не поведение науськанной толпы и даже не предательство запасников, не желавших идти на фронт, а, увы, «нейтралитет» казачьих частей, находившихся тогда в северной столице. Потому что казачество есть исконная опора Престола. Над собственно армией масоны поработали успешно. Начальник Генерального штаба М. В.Алексеев, генералы Рузский, Лукомский, Данилов, Брусилов, дядя Царя – великий князь Николай Николаевич – предали все. Но доблестные и верные казаки, никогда не клевавшие на иудейскую пропаганду, эта подлинно Русская рать, националисты с пеленок, должны были стоять до конца, защищая Государя. Между тем, уже 23 февраля они не оказали, как в 1905 году, никакого содействия полиции и воинским частям, вызванным для водворения порядка. Шел повальный грабеж магазинов, зверски избивали городовых и почему-то вагоновожатых, творили всяческую мерзость на улицах и площадях.

Историк Г.М. Катков приводит общераспространенное мнение «о роли немецких агентов и денег в Февральской революции» и считает, что «вмешательство немецкой агентуры дает объяснение этому поразительному успеху «революции без революционеров» (Г.М. Катков. Февральская революция. М., 1997. С. 261–262). Все стачечники получали очень приличные деньги из забастовочных фондов. В этой «стихийной» революции все было отлично налажено и продумано заранее.