Коридор между заборами (попытка пересечь чёрную полосу, идя вдоль неё)

Тот поднял трубку после доброго десятка гудков и, услышав «Привет, Серёга, это Воронёнок…» — сонно ответил:

— Ты что, нарочно полуночи ждал? Раньше никак позвонить не мог?

— Да, не мог. Козя, ты извини, но тут такое дело…— Воронков запнулся, представив себе, как он будет сейчас рассказывать полупроснувшемуся человеку про глаз в телевизоре и Рыцаря на мотоцикле, и сказал просто:

— Мне с тобой завтра встретиться нужно. Потом всё объясню, но действительно нужно…

— Ну вот завтра и звони в отдел… Весь день там буду. Всё, нет? — и, не дожидаясь ответа, Козя бросил трубку.

Джой в ванной весь извёлся, но выпущен был только когда Воронков окончательно стёр с пола жижу и аккуратно смёл все осколки стекла. На паркете после лужи осталось заметное тёмное пятно, и Сашка, решив, что бережённого бог бережёт, швырнул в ведро заодно и тряпку, которой вытирал пол. Немного поколебавшись, он надел самодельную портупею, пристроил под плечо пистолет и лишь потом накинул куртку — свою вторую и последнюю из имеющихся в гардеробе. Конечно, если в таком виде прихватит припозднившийся патруль, то оправдаться — дескать, «нашёл, несу сдавать», уже не получится, но после всех событий дня и вечера вылазить на улицу невооружённым не хотелось. Да и вообще, выходить, наверное, не стоило, но идея оставить тягучую гадость дома до утра показалось Сашке ещё менее привлекательной.

Он без приключений добрался до мусорного контейнера и швырнул в него ведро вместе с содержимым, не переворачивая. «Вот подарок кому-то…— думал Воронков, возвращаясь.— На полигоне твёрдых бытовых отходов, а попросту на свалке, тоже ведь свои смотрители есть!»

Возвращаться с улицы домой оказалось не менее неприятно, чем выходить — остановившись на секунду перед дверью, Сашка понял, что боится входить: а вдруг там окажется ещё какой-нибудь… Наблюдатель. И заставить себя повернуть ключ в по-прежнему упирающемся замке оказалось непросто — в какую-то секунду Воронков уже был готов повернуться к двери спиной и сбежать, но в квартире радостно залаял всё ещё запертый в ванной Джой, и Сашка понял, что нет там сейчас никого, кроме четвероного узника совмещённого санузла.

Вихрем вырвавшись из ванной, Джой прежде всего кинулся в комнату и обнюхал пятно на паркете, а затем осмотрел телевизор с продырявленным кинескопом. Запахи псу не понравились — но и только. Ни рычать, ни лаять он не стал, и Сашка уверился в том, что опасность, какой бы она ни была, миновала. По крайней мере на ближайшее время.

— Ну и славненько…— пробормотал он и отправился к холодильнику. Маленькая стеклянная баночка с пробой жижи стояла в морозилке, завёрнутая в три слоями парникового полиэтилена, но сейчас Сашку интересовала не она.

Достав с нижней полки початую бутылку «Столичной», Воронков на глазок отмерил в гранёный стакан сто грамм, потом не удержался и добавил ещё почти столько же.

Поставленный для страховки на девять утра будильник зазвонил на пять минут раньше, но Сашке от этого ни лучше, ни хуже не стало: он давно уже встал. Несмотря на профилактические меры, его опять всю ночь мучали кошмары, и, в конце концов, так и не выспавшись как следует, он полез сначала в душ, а потом взялся за стирку.

Сразу после будильника раздался ещё один звонок — Козя сообщил, что он уже на работе, и что если Воронёнку настолько приспичило, что он ночью людей будит, так пусть теперь мухой летит и выкладывает свои беды. Сашка обещал подойти через часок и, положив трубку, пошёл на кухню.

Дверцу морозилки он открывал, готовый увидеть всё что угодно — начиная от бесследного исчезновения «баночки с анализом» и до большой и красивой дырки, проеденной шипящей и пенящейся гадостью в поддоне. Но всё оказалось на удивление нормально — ком полиэтилена, скрывающий в себе стекляшку с пробой жижи, целый и невредимый лежал себе в уголке. А когда они с Джоем вышли на лестничную площадку и увидели услужливо стоящий на этом же этаже лифт, настроение Воронкова окончательно поднялось.

— Может, действительно у меня вчера была личная «Пятница, 13‑е», а? Мало ли, что по календарю вторник! — сообщил он Джою. Пёс не ответил, а побежал вниз по лестнице.

«Во дурень-то!» — усмехнулся про себя Сашка, и зайдя в лифт, нажал на кнопку первого этажа. Над головой гулко щёлкнуло реле, кабина дёрнулась — и только.

— Та‑а‑ак… «Суббота, 14‑е», значит, да? — протянул Воронков, стараясь держать себя в руках. От весёлости не осталось и следа. Осторожно, стараясь не делать лишних движений, он распахнул створки кабины и попробовал открыть внешнюю дверь. Само собой без толку — лифт всё же успел сдвинуться на несколько сантиметров.

— Сука! — прошипел Сашка и, не сдержавшись, врезал кулаком в стенку, коротко, но сильно — так, как он бил бы живого врага. Хилая фанерка проломилась, и рука по локоть ушла в пустоту. Боль в костяшках пальцев и вид раздолбанной стенки несколько отрезвили Воронкова, и он, несколько раз глубоко вздохнув для спокойствия, принялся жать кнопку «вызов».