Коридор

И вот ты уже подвел итог‚ во всем разобрался, загодя стал готовиться к зиме. Так деревенские с лета еще готовят дрова‚ засыпают картошку в подпол‚ квасят капусту. А мы-то‚ мы‚ в наши молодые тридцать шесть! Когда силы еще не растрачены‚ время не утеряно‚ дела не переделаны... Не мешайте нам. Мы уже готовимся. К долгой зиме.

– Значит‚ всё?

– Все.

Я ухожу в себя‚ в квартиру‚ в мебель‚ в керамику‚ в туристы‚ в альпинисты‚ в скалолазы‚ в детективные романы‚ в марки‚ в значки‚ в спичечные этикетки‚ в дачи‚ в сады-огороды‚ в театры‚ в концертные залы‚ в пьянство‚ в разврат‚ в обжорство ("Я ем. Следовательно‚ я существую.")‚ в йоги‚ в "моржи"‚ в теннис‚ в преферанс‚ в лыжи‚ в коньки‚ в лошадиные бега‚ в церковь‚ в телевизор‚ в работу‚ в курилку‚ в анекдоты‚ в ханжество‚ в равнодушие‚ в карьеризм‚ в детей‚ в охоту‚ в рыбную ловлю‚ в выпиливание‚ в вышивание‚ в столярничество‚ в игру на гитаре‚ в шахматы‚ в домино‚ в автомобиль‚ в мотоцикл‚ в тоску‚ в безделие...

Мне есть куда уходить‚ но приходить мне некуда‚ и я никуда не пришел.

Вера Гавриловна‚ мама Кости‚ – пенсионер. Подал заявление ее старый‚ бессменный начальник‚ и она подала. У начальника глубокий склероз‚ распад полный. Работал – держался‚ ушел – расслабился. Плохо говорит‚ с трудом понимает‚ заговаривается‚ теряет память‚ без причины плачет. Сколько нервов потратил за годы службы: сплошные авралы. Сколько ночей просидел в министерстве в ожидании звонка сверху: нужен – не нужен‚ сиди до случая. А сколько раз их сливали‚ разукрупняли‚ сокращали‚ реорганизовывали: "В целях дальнейшего улучшения..." Еще хорошо‚ что до пенсии дожил. Пенсия есть‚ а здоровья нет. Ходит Вера Гавриловна к своему бывшему начальнику‚ помогает его жене за ним ухаживать. Ходит к сыну Косте – тоже помогает. И всё быстро‚ всё скоро‚ бегом. Когда в квартире звонит телефон‚ она первой хватает трубку‚ торопливо отвечает: "Алло!" Будто пробегала в этот момент мимо‚ остановилась на секунду, сейчас побежит дальше. Ходила на Палашевский рынок‚ пожалела закутанную‚ обмерзшую‚ закоченевшую над мешками сиплую тетку. Купила у нее картошки‚ сбегала домой‚ наварила кастрюлю‚ положила масла‚ огурчиков‚ налила горячего чаю в термос‚ принесла на рынок. У тетки руки не сгибались‚ еле отогрела пальцы над стаканом с чаем. Даже всплакнула тетка от непривычного чужого участия. Даже насторожилась от такой заботы: не понимала причины. Сидит Вера Гавриловна вечерами у телевизора‚ передачи смотрит. Когда на экране показывают немцев‚ выключает телевизор‚ забивается в угол дивана‚ сидит-тоскует. А у самой‚ как прежде‚ никогда ничего не болит‚ никому ни на что не жалуется. Пока живы родители‚ они прикрывают своих детей. Дети позади‚ за спиной‚ в безопасности. Умирают родители – дети переходят в первый незащищенный ряд.

Сергей Сергеевич‚ отец Кости‚ тоже пенсионер. Ушел с работы‚ изнывал от безделья‚ каждое утро вставал с головной болью‚ чем бы заполнить день‚ челноком мотался по бульвару‚ туда-обратно‚ туда-обратно... "Мне сто лет‚ – говорил. – Теперь уже сто". Потом купил чертежную доску‚ с утра укладывал ее на обеденный стол‚ придумал иной способ стыковки строительных блоков. Показывал в проектном институте‚ пробивал в министерстве‚ полгода уговаривал знакомого директора‚ чтобы сделали опытную партию. Ездит Сергей Сергеевич по стройкам‚ показывает образцы‚ неделями в поездках пропадает. Ест на ходу‚ спит где попало. Человек делает дело. Человек доволен. В том году хотели праздновать семьдесят пять лет‚ но он не дал. "Мне – двадцать шесть. Мне опять двадцать шесть!"

Тетя Мотя‚ богомолка‚ кликуша‚ совсем старая стала. Не по годам‚ – годы у нее несчитанные‚ – по здоровью. Приползает из церкви‚ запахи из чужих кастрюль нюхает: "Супчику я бы поела..." Ей и отольют. Поест – и на лежанку. Коричневые узловатые руки поверх одеяла‚ кожа в темных пятнах отстает мешочком‚ пальцы скрюченные‚ как у курицы. Ждет тетя Мотя своего часа‚ когда опустятся с небес светлые ангелы‚ заберут с собой. Давно ждет‚ уж который год. Теперь‚ должно быть‚ скоро. А пока отдыхает перед дальней дорогой‚ комнату свою оглядывает – иконы‚ табуретку‚ стол под салфеткой‚ вздыхает от умиления. "По богатому я бедная‚ а по бедному богатая".