Кормилица по контракту

Мысль отказаться от денег пришла ей в голову внезапно. Она сама не знала, как могла так поступить. Ведь это были деньги на лечение Таньки, на помощь матери с отцом, на ее дальнейшую самостоятельную жизнь.

Но что-то подсказывало Вале – необходимо сделать именно так. Покинуть этот дом не кормилицей младенца, а женщиной, любовь и преданность которой не смогли оценить. Уйти, гордо подняв голову, проглотив слезы, спрятав обиду глубоко в душе.

Она прошла мимо дожидающейся Киры Натальи.

– По магазинам? – приветливо поинтересовалась та.

Валя кивнула.

– Да, хочу купить себе что-нибудь свеженькое.

Незачем никому объяснять. Достаточно одной Киры.

Хлопнула дверь. Во дворе Леша уже заводил «мерс».

– Валюшка, подвезти? – Он высунул из окна улыбающееся лицо.

– Спасибо, Лешенька, мне недалеко. Пешком дойду.

– Ну гляди.

Валя зашагала к воротам. Шаг, еще шаг от крыльца, от дома, ставшего таким родным, будто она прожила в нем всю жизнь, где она была почти что женой и матерью. Где оставался человек, которого она ненавидела всем сердцем. Ненавидела, продолжая любить.

24

Она заметила Тенгиза издалека. Тот нервно прохаживался взад и вперед по бульвару, дымя сигаретой. Увидев Валю, идущую навстречу, он подпрыгнул и бросился к ней.

– Милая! Ты пришла! Какое счастье, что ты пришла!

Он заключил ее в объятия, снова принялся целовать.

– Успокойся уже. – Валя попробовала вырваться, но куда там. Тенгиз точно ошалел, прижимал ее к себе на виду у всех, только что раздевать не начал.

– Перестань. Убери руки. – Она кое-как выскользнула, тяжело дыша от возбуждения и нервного напряжения. – Идем в машину.

– Да, идем. Идем. – Тенгиз послушно зашагал к стоянке, на ходу то и дело оборачиваясь, глядя на Валю с собачьей преданностью.

Ей стало не по себе. Что-то в его поведении было неестественным, отталкивающим – слишком сильная подобострастность, суетливость, противная мужской природе.

«Раньше я в нем этого не замечала, – подумала Валя. – Но он, может быть, и не любил меня по-настоящему, не опасался потерять».

Они дошли до стоянки, Тенгиз распахнул перед Валей дверцу «десятки», и она села, удобно откинувшись на мягкую спинку.

На нее нахлынули воспоминания. Тот, самый первый их вечер, когда Тенгиз повез ее кататься по Москве. Цветные огни за стеклами, огромный бургер, кетчуп, перепачкавший пальцы. Поцелуи в темном салоне, ее беспокойство о таблетке.

Господи, какая же она тогда была наивная! Маленькая провинциальная дурочка, воображавшая, что знает все на свете про отношения мужчины и женщины. А ведь прошло совсем немного времени с того момента, как Тенгиз умолял ее поехать к нему на ночь, а за окнами шумел московский сентябрь. Всего год – и как он изменил ее жизнь и ее саму…

– Валечка, – ласково окликнул Тенгиз.

– Что?

– О чем задумалась, родная? Может быть, ты голодна? Заедем пообедать?

– Нет, спасибо. Я недавно завтракала.

– Хочешь мороженого? Я отвезу тебя в кафе?

– Нет, Тенгиз. Я хочу домой. У меня… голова разболелась.

Это было правдой – у Вали действительно ныл правый висок, будто в него засунули гвоздь, – но только отчасти. Главной же причиной ее отказа посетить кафе или ресторан было желание хотя бы немного побыть одной. Она надеялась, что сможет уговорить Тенгиза дать ей передохнуть часок-другой в одиночестве, осмыслить все, что произошло, собраться с силами, настроиться на новую волну.

– Как скажешь, моя королева. Домой так домой. – Тенгиз повернул ключ зажигания.

«Десятка» сорвалась с места и понеслась к городу.

Валя протянула руку и щелкнула клавишей магнитолы. Салон наполнился тихой музыкой. Ей всегда нравился вкус Тенгиза по выбору записей, и слух у него был замечательный – он любил петь под гитару, да и просто без аккомпанемента, особенно армянские и азербайджанские песни. Вот и сейчас Тенгиз крутил баранку и бархатистым тенором вполголоса подпевал магнитоле. Валя смотрела на него искоса, чуть наклонив голову.

Красавец. Девчонки по таким сохнут. За то время, что они не виделись, он, кажется, стал еще красивей. Лицо похудело, сделалось четче, щеки впали, обрисовав скулы. А глаза так и сияют. Почему же она не чувствует по отношению к нему былой страсти? Ничего не чувствует, лишь нелепую жалость, смешанную с отвращением.

Валя представила, что сегодня ночью они будут спать в одной постели, и ее невольно передернуло.

«Как же так? – подумала она с тревогой. – Я же должна хоть немного хотеть его, ведь еду к нему домой. В качестве жены – буду жить на его средства, Таньку лечить, помогать матери».

Валя попыталась разжечь в памяти картины их с Тенгизом близости, когда она была сама не своя от желания и отдавалась ему со страстью и восторгом. Получалось с трудом, если честно, не получалось вовсе.

«Ничего, – успокоила себя Валя, – все рано или поздно образуется. Я снова к нему привыкну. Полюблю снова. Так бывает. Наверняка!»

Она вдруг вспомнила Антошку. Интересно, как он там без нее? Кира небось уже покормила его овощным супом и протертым мясом из баночки. А этот озорник плевался и строил уморительные рожи.