Увиденное и услышанное от оскорбленных жен и мужей на собрании совета немного охладило желание Кунты иметь семью. Мужчины заявляли, что жены их не уважают, ленятся, не хотят заниматься с ними любовью, когда приходит их очередь. А с некоторыми женщинами вообще невозможно жить. Обвиненные жены приводили свои аргументы, и их поддерживали свидетели. Но если свидетелей не находилось, то старейшины позволяли мужу вынести из хижины жены три принадлежавшие ей вещи, а затем в присутствии свидетелей трижды повторить: «Я с тобой развожусь!»
Главным же обвинением со стороны жены – если такое вы-двигалось, то на собрание старейшин приходили все женщины деревни! – было утверждение, что ее муж не мужчина, то есть он не удовлетворяет ее в постели. Тогда старейшины назначали трех зрелых людей – из семьи оскорбленной жены, из семьи мужа и из совета старейшин. В назначенное время эти трое наблюдали за мужем и женой в постели. Если двое из трех говорили, что жена права, она получала развод, а ее семья забирала коз, отданных в приданое. Но если двое считали, что муж справляется хорошо, он не только возвращал своих коз, но еще мог и побить жену и развестись с ней, если у него было такое желание.
С того времени, когда Кунта стал мужчиной, прошло несколько дождей, но ни одно дело, рассматриваемое советом старейшин, не вызывало у него и его сверстников такого интереса, как то, которое началось со слухов и сплетен относительно двух старших членов их кафо и двух самых привлекательных вдов Джуффуре. Когда дело наконец дошло до совета старейшин, почти все в деревне собрались у баобаба, чтобы занять самые удобные места. Сначала, как обычно, рассматривали дела людей старых, а потом подошла очередь Дембо Дабо и Кади Тамба, которые больше дождя назад уже получили развод, а теперь снова пришли на совет. Широко ухмыляясь и потирая руки, они просили у старейшин разрешения жениться. Но ухмылки сошли с их лиц, когда старейшина сурово сказал:
– Вы требовали развода, следовательно, не можете жениться вновь – пока между вами не окажется другой жены и мужа.
Сзади раздались изумленные вскрикивания. Барабан вызвал следующих просителей:
– Туда Тамба и Калилу Контех! Фанта Беденг и Сефо Кела!
Двое юношей из кафо Кунты и две вдовы выступили вперед. За всех говорила высокая вдова Фанта Беденг. Судя по всему, она тщательно продумала свое выступление, и все же ее беспокойство явно ощущалось.
– Туде Тамбе тридцать два дождя, а мне тридцать три, – сказала она. – Нам вряд ли удастся найти себе мужей.
Она просила совет одобрить дружбу-терийю: они с Тудой Тамбой будут готовить еду и спать с Сефо Келой и Калилу Контехом соответственно.
Старейшины задали всем четырем несколько вопросов – вдовы отвечали уверенно, друзья Кунты не очень, хотя за ними никогда не замечалось особой робости. Старейшины отвернулись и стали совещаться. Зрители были так напряжены, что слышно было, как на землю падает надкусанный земляной орех. Наконец старейшины повернулись:
– Аллах одобряет! Вдовы получат мужчин, а молодые мужчины – бесценный опыт, который пригодится им потом в семейной жизни.
Главный старейшина дважды ударил в тамтам и сурово посмотрел на оживившихся женщин, сидевших позади. Когда они умолкли, раздалось очередное имя:
– Джанкех Джаллон!
Пятнадцатилетнюю девушку слушали последней. Все в Джуффуре танцевали от радости, когда Джанкех удалось сбежать от похитившего ее тубоба и вернуться домой. Но через несколько лун оказалось, что она беременна, хотя и не замужем, и это породило много сплетен. Молодая и сильная девушка вполне могла бы стать третьей или четвертой женой старого мужчины. Но у нее родился странный ребенок – кожа у него была смуглой, как выделанная шкура, и очень необычные волосы. Куда бы Джанкех Джаллон ни пошла, люди отворачивались и старались побыстрее уйти. На глазах девушки блестели слезы, когда она спрашивала у старейшин, что ей делать. Старейшины даже совещаться не стали. Главный старейшина сказал, что это серьезное и сложное дело нужно тщательно обдумать. Решение будет вынесено на собрании на следующей луне. После этого пятеро старейшин поднялись и ушли.
Встревоженный и не удовлетворенный исходом собрания, Кунта сидел на своем месте, когда его сверстники и другие слушатели поднялись и потянулись к своим хижинам, обсуждая услышанное. Он все еще размышлял, когда Бинта принесла ему ужин. За едой он не сказал ей ни слова. Мать тоже молчала. Вечером он взял копье, лук и стрелы, подозвал свою собаку-вуоло и отправился охранять деревню – на этой неделе была его очередь. На посту Кунта продолжал думать о смуглом ребенке со странными волосами, о его еще более странном отце, о том, съел ли бы этот тубоб Джанкех Джаллон, если бы ей не удалось сбежать, или нет.
Глава 32