Корни и побеги (Изгой). Роман. Книга 1

Пришлось Владимиру доставать банку тушёнки, а Марлену – кусок размякшего сала в чистой тряпочке, видно, из запасов Ивана Ивановича. Жаждущий и голодный верзила быстро вскрыл банку, нарезал хлеб, лук и сало, измазав жиром толстые белые пальцы нерабочего человека, бросил на стол складные ножи с узкими лезвиями и алюминиевые ложки, торопливо поднял стакан.

- Первый, как заведено, за победу! Поехали.

Опять Владимиру приходилось пить за здравие, когда надо бы за упокой.

Выпили, заели, в основном, хозяин старался. Разговор не складывался, общей темы не было, над столом витал дух насторожённости. Лениво жевали, не глядя друг на друга. Компании не получалось. Наконец, Марлен не выдержал.

- Слышь-ка, а кого вы здесь ждёте? Кого собираете-то?

Смершевец, медленно и основательно жуя горбушку хлеба с салом и луком, тяжело и внимательно посмотрел исподлобья на любопытного, соображая, очевидно, как ему поосновательнее и пострашнее ответить, чтобы больший вес придать его, в общем-то, паскудной, работе. Может, потому его и в хмель затягивало постоянно.

- Врагов народа, - ответил, как отрезал. – Всяких там пособников фашистам, что остались ещё нетронутыми из-за недостатка сил, средств и времени. Дометаем ошмётки человеческой мрази, чтобы не радовалась нашей забывчивости. Чтобы все знали: кара предателя всегда найдёт, - добавил угрожающе. – Они у нас на примете ещё с войны, да не дошла очередь до этих. Сначала надо было собрать и устроить в местах отдалённых явных врагов. Теперь и до мелюзги дело дошло.

Снова разлил по стаканам так же, как в первый раз, хотя никто не возражал против другой дозировки, и внушительно продолжал объяснять важность своей сволочной работёнки:

- Нам много надо леса, угля, руды, много чего надо, чтобы строить и восстанавливать, вот и пусть повкалывают для социализма, кляня себя и фрица. За жратву да за нары.

Он усмехнулся, снова внимательно и строго посмотрел на друзей.

- Знаешь, как их просят всюду? Только давай. Платить не надо, в профсоюзе и женсовете не состоят, подохнут, так туда и дорога, ещё доставим. Я здесь их собираю не просто так.

Выжидающе посмотрел на слушателей, но те молчали, прогоняя непрошеные мурашки по позвоночнику, а он объяснил:

- По разнарядке. У нас всё по плану. Дали вагон, охрану, район сбора и приказали привезти полторы сотни врагов. Не привезу, сам в этом же вагоне поеду до самой Колымы. А где их взять столько?

Он, не дожидаясь гостей, раздражённо, одним махом опорожнил свой стакан и тут же наполнил его до краёв.

- В местном отделе всё подсобрали, всех учли мало-мальски замаранных с фрицами, а всё равно не хватает. Что делать? Приказ есть, врагов нет, самому, выходит, светит путь-дорожка?

Вопросительно и хитро посмотрел на лейтенантов. Те не знали, как помочь исполнительному смершевцу.

- Всё просто! – успокоил он их. – Родственников возьмём, хороших знакомых прихватим. За то, что молчали, не донесли, значит, пособничали, скрывали, гады. Да не моё это дело разбираться с дерьмом. Там, куда привезу, лучше это сделают. Может, кто и отмоется, только вряд ли. У нас не ошибаются. Сегодня ты не виноват, ладно, а на завтра даёшь гарантию? То-то и оно-то. Профилактика, мои дорогие.

Весело закончил:

- Выпьем? Чего носы-то повесили? Тут тебе не пиф-паф из окопа по немцу, которого и в лицо-то не разглядеть. Здесь враг рядом, скрытный, хитрый, сам не знает, что он враг, главное – не упустить его. Поэтому не бойся прихватить лишнего. Пусть кто-то и зря пострадает, зато тысячи будут спокойны. Ну, что? Пьём? За что? За здоровье майора?

Он хитро подмигнул друзьям:

- Не боись, братва! Мне он до лампочки, не из нашей епархии – ленинградский, а мы минские, тутошние. В вагоне вашем вместе были потому, что пили вместе. Не то б я вас потряс, голубеньких. До красноты! Ну, давай, махом!

Выпили. Чем больше пил и медленно пьянел смершник, тем больше трезвели и сжимались от его сбивчивого монолога попавшие в капкан приятели. Пугала исходящая он него непредсказуемость, злоба на людей, собственное их бессилие перед ней и абсолютно неясные формы поведения с такими, как он. Да ещё сидя в тюрьме, где он начальник. Раздумчиво, как бы про себя, тот произнёс, искоса поглядывая на офицеров:

- Интересно, что такого ценного вёз его капитан-багажник? Наверное, порядочно, иначе бы майор не взъерепенился так, что зубами искры выметал, сердешный. Не знаете?

- 14 –