Корни небес

Золото всегда было важно в моменты кризиса.

Поэтому я наклонился над телом и стащил с еще теплого пальца кольцо.

Он, должно быть, недавно умер.

Я спросил себя, как это возможно, чтобы столь великого человека оставили умирать в одиночестве? И до сих нор у меня нет на это ответа.

Я положил кольцо в карман и догнал Альбани и его свиту. Остальное ты более или менее знаешь.

— Не это нам рассказывали о смерти Папы, — говорю я.

— Я знаю. Ты знал этого придурка, камердинера Альбани?

— Ансельмо?

— Да. Ты слышал, что он рассказывает? Папа, который молится на площади Сан-Пьетро перед огромной толпой? Папа, который продолжал молиться на балконе до тех пор, пока не падают бомбы? Уфф, все эти бредни.

Кто знает, сколько легенд родилось таким образом? Святые, которые никогда не делали того, что им приписывают. Или — что еще хуже — которые вообще никогда не существовали. Не было в тот день никакой огромной толпы у Сан-Пьетро. Были молившиеся, но, уж конечно, не тысячи людей. Нет, смерть Папы были куда менее героической, чем то, что нам рассказывали. Конечно, это должно остаться секретом между мной и тобой. Как это было между мной и Адель.

Произнося это имя, Дюран снова начинает смотреть на пустоту за порогом.

Как будто звук ее имени обладает силой вызвать потерянную возлюбленную.

— Ты не должен так отчаиваться, — говорю я ему.

— Даже если и не хотел бы, что я могу сделать?

— Ты можешь снова возглавить отряд.

— Его больше нет, этого отряда.

Он смотрит на меня со злостью.

— Отряд — это те, кто вышел из катакомб святого Каллиста! Шесть человек, в добром здравии. У отряда было два внедорожника! Пулеметы! У нас больше нет ничего из этого! Мы больше не отряд! Мы — едва живы, — шепчет он, склоняя голову. — И потом, мы так нахватались радиации, что все равно скоро подохнем…

Я возвращаюсь наверх. Там ничего не изменилось, как будто люди, которых я оставил наверху, превратились в статуи.

— Сержант, — говорю я, наклоняясь к дремлющему Венцелю. — Проснитесь, сержант.

— Что случилось?

— Капитан хочет, чтобы мы пошли проверить, что снаружи.

— Что проверить?

— Машины.

— Какие машины?

— Два «хаммера».

— Зачем?

— Вы выполняйте, да и все.

— Я не подчиняюсь вашим приказам.

— Это приказ капитана.

Другой бы посмотрел на меня с подозрением. Но Венцель верит в ценности подчинения и уважение к иерархии.

— Ладно, идемте.

Он поднимает с земли «Калашников».

«Шмайссеры», которые мы нашли, сломаны. Они втоптаны в грязь или обожжены. Толку от них ноль.

Я беру из той груды оружия и инструментов, которые нам удалось сохранить, пистолет.

Даже если бы у меня и не было миссии, я бы все равно не смог больше оставаться в этом месте, где в полной мере чувствуется вся тяжесть того, что мы совершили. Это было счастливое общество, насколько возможно быть счастливым в такое время. Мы помогли этому сумасшедшему разрушить его и не сумели даже восстановить справедливость.

Я опасаюсь того момента, когда мы спустимся вниз. Но Дюрана там нет. Он оставил на земле винтовку и противогаз.

Венцель смотрит на оружие, но ничего не говорит.

Мы выходим.

Кромешная тьма.

Сколько ночей путешествия мы потеряли зря?

На сколько миль могли бы сейчас быть ближе к Венеции?

Ветер, холодный как лезвие ножа, перемешивает горы песка и снега.

Мы проходим мимо остатков погребального костра. В воздухе еще стоит прогорклый запах сгоревшего дерева и мяса.

Освещая путь двумя газовыми фонарями, найденными в крепости, мы перемещаемся в темноте вплоть до самого края площади.

Два «хаммера» выглядывают из темноты, как будто смотрят на нас.

Оба сломаны. Кузовы пробиты во многих местах. Тот, что желтого цвета, сохранился получше, у него работают дворники.

Венцель кивает:

— Этот, кажется, в порядке.

— А фары?..

— Я могу переставить их с другого. Работы на час.

Получив возможность заняться тем, в чем он хорошо разбирается, сержант понемногу приободряется. Он кружит вокруг «хаммера», пробуя его на ощупь, стараясь открыть дверь, затем осматривает другой.

Он удовлетворен результатом осмотра.

— Из этих двух мы можем сделать один рабочий, это не займет много времени. Капитан хорошо их выбрал.

— Что я хорошо выбрал? — спрашивает Дюран из-за моей спины.

Сержант, потрясенный, смотрит на него и встает по стойке «смирно».

Дюран подходит ближе. У него нет ни противогаза, ни антирадиационного покрытия. Спокойным шагом он приближается к сержанту и к желтому «хаммеру».

— Так ты говоришь, что сможешь починить его?

— Конечно, капитан!

— Тогда начинай работать. Только принеси навес.

— Не хватает ключей.

— Поройтесь в трупах. Они не могут быть далеко. Джон, я бы хотел поговорить с тобой с глазу на глаз.

Мы молча отдаляемся от «хаммера». Опять проходим мимо сожженных останков Адель и герцога и людей, погибших во время битвы.