Корни небес

В единственном и все уменьшающемся участке моего мозга, который еще обладает здравым смыслом. В это время мои ноги не перестают двигаться. Кажется, что из-под музыки Боккерини все громче и яснее проступает безумный ритм барабанов, от которого у меня пробегает дрожь по спине. Я чувствую неприятный вкус во рту и новый приступ мигрени.

Я снова вижу черные спины проворных крылатых созданий, бросающихся с высоты на толпу безоружных людей, разрывая их на куски. От безумного смеха Готшалька у меня стынет в жилах кровь. Но это не Готшальк, это Альберто, который ведет в галоп хоровод масок. С ними Алессия, растрепанная, вспотевшая, которая прыгает и танцует с закрытыми глазами.

Сам не понимая как, я обнаруживаю и себя внутри этой цепочки, связанного с ней музыкой и необходимостью не потерять из виду тех двух людей, которых я здесь знаю.

Мы пересекаем длинные коридоры и бесконечное количество комнат, иногда темных, а иногда ярко освещенных огромными люстрами из дутого стекла. Кажется, что даже они вибрируют в такт музыке.

Я не знаю, кто в этой цепочке людей первым начал кричать. Но к длинному, веселому улюлюканью одного постепенно присоединялись и другие, и вот уже все кричат, и даже из моей глотки вырывается какой-то животный звук, самый древний крик радости в истории человечества.

Каждая частичка усталости, каждая капля сознания — все исчезло под действием этого первобытного крика, который разрушает мои легкие, ослепляет мой мозг, как луч света, проходящий через облака.

Я кричу.

И на мой крик отвечает крик девушки передо мной, и еще одного танцора, и Алессии, которая ускоряет шаг. Мы бежим, как безумцы, из одной комнаты дворца в другую, невзирая на опасности, в последний момент уворачиваясь от предметов мебели и острых углов, и никто из нас не ушибется. Скачущая толпа не останавливается, она движется быстро, как ветер, шумная, оглушительная.

Я боялся, что у меня не выдержит сердце. Вместо этого я прыгаю без труда, как будто мне снова пятнадцать лет и я бегу в лес за домом, в поисках воздушного змея, — Томми сказал, что он видел, как змей падает в лес, но я все не могу его найти…

Неожиданно цепь распадается. Танцоры разлетаются друг от друга, как бильярдные шары, разбитые кием. Кто-то исчезает в других комнатах, а кто-то прямо-таки испаряется, словно стены поглотили их.

Остаемся лишь я и Альберто.

Алессии больше нет.

Прежде чем я мог бы спросить, куда она подевалась и как ей удалось исчезнуть прямо у меня на глазах, запыхавшийся Альберто, положивший руки на колени, чтобы перевести дыхание, спрашивает меня с глазами, горящими даже из-под маски:

— Теперь ты готов с ним встретиться?

— Встретиться с кем?

— С Патриархом! Ты ведь пришел сюда из-за этого, разве нет?

— Где он?

— Пойдем. Я отведу тебя к нему. Он недалеко.

Мы входим в огромную залу, не меньше пятидесяти метров в длину, с картинами на всех стенах, пробивая себе путь сквозь танцующую толпу в масках. На потолке тоже картины в позолоченных рамах. Красота, от которой захватывает дух.

— Зал Большого Совета! — кричит мне в ухо Альберто, стараясь перекрыть шум музыки, которая напоминает взбесившийся кан-кан. — Сердце и мозг Светлейшей Республики.

От прыжков толпы дрожит земля, как будто бежит стадо буйволов.

— Здесь, наверное, не меньше двух тысяч людей.

Я почти не слышу его. Стою в удивлении перед огромным полотном на стене в глубине зала.

— Это «Рай» Тинторетто, — объясняет мне Альберто.

Я и так знаю эту картину по фотографиям.

Но увидеть ее вживую — сильное впечатление.

Мои ноги сами ведут меня к гигантской картине, заполненной героями, вовлеченными в поток, движущийся к двум фигурам, которые расположены в центре: Христу и Богоматери, окруженным божественным светом.

Но что-то здесь не так.

Кто-то изуродовал эту картину.

Лица каждого из персонажей как будто порезаны бритвой. Вандалы особенно сильно надругались над изображением Христа, раскромсав его на мелкие куски.

Если это сделал сумасшедший, то очень педантичный сумасшедший, потому что он не упустил ни одной фигуры. Даже у юных ангелов с детскими лицами вырезаны глаза.

Я оборачиваюсь, чтобы спросить у Альберто, кто сотворил это надругательство, но что-то вдруг происходит со мной.

Меня поражает чудовищное чувство, будто некая рука вытаскивает из меня все внутренности. Пульсирующая, невыносимая боль. Упав на колени, я кричу. Что-то ударяет меня по затылку, будто электрическим бичом. Я падаю ничком, ударяясь лбом о пол. Колючее ледяное чувство поражает меня. Какие-то голоса проплывают мимо, но никто не приходит на помощь, никто не желает помочь мне подняться.

Я чувствую, как из моего рта вылетают слова «На помощь», но все напрасно.

Музыка вокруг меня становится мрачной, скрипучей. Мелодия ползет медленно, как змея.

«Алессия!!!» — кричу я, но только мысленно, потому что мой голос, дыхание, больше не выходит из моих заледеневших легких.