Корни обнажаются в бурю. Тихий, тихий звон. Тайга. Северные рассказы

Роман «Горькие травы» (1964) — одно из лучших произведений писателя — возвращение Петра Проскурина к событиям 1945–1953 годов в брянской деревне, к впечатлениям юности, все более далекой и все более важной в процессе самопознания, развития писателя. И возвратился он в эту эпоху обогащенный опытом работы над двумя романами, сборниками рассказов. И многим другим — возросшим запасом высоты социально-философской мысли, историзмом мышления, напряженной, порой взрывчатой силой тревог и мучительностью нравственных исканий.

В неопубликованном фрагменте «Страницы автобиографии» Петр Проскурин так — бесспорно, заостряя дорогую ему идею, — говорил о социально-философских истоках романа «Горькие травы», принесшего ему всесоюзную известность сразу после публикации в журнале «Сибирские огни»: «Собственно, о русском мужике, о его исторической судьбе вынужден думать любой философ и любой писатель, потому что в нем (в мужике) первооснова государственности… А на тяжких судьбах русской крестьянки были особенно видны здоровье и сила народа — с детских лет перед женщиной — крестьянкой, перед ее жизненностью, трезвостью на все время осталось чувство преклонения и почитания. Хоть частично пытался высказать это в „Горьких травах“».

…Уже пролог романа — панорама движения людей к родному очагу, движения в «ломающемся», сумеречно-тревожном освещении костров, автомобильных фар, — говорит о возросшем мастерстве художника. Приглушенное волнение, величавая напряженность мысли о родной земле в час горестных испытаний захватывают читателя и в первой картине «Горьких трав», картине возвращения солдата Степана Лобова на свое пепелище, к одиноко вспыхнувшему в ночи костру деда Матвея… Писатель словно напоминает: точно так же — с бранных полей, из лесов — сходились и раньше русские люди, белорусы, украинцы к не остывшим еще пожарищам. Не раз за тысячелетнюю историю сходились они, чтобы вновь, как говорили летописцы, «собирать землю», рубить города и избы, продолжать необорванную нить жизни, растить хлеб…

Костер деда Матвея в селе Зеленая Поляна, к которому идут и вчерашний солдат Лобов, и девушки-полонянки с неметчины, «с иной, бог весть какой далекой стороны», к которому приходит затем и племянник деда, Дмитрий Поляков, потерявший временно рассудок и память, — и реальный очаг жизни, и символ силы народного духа. У этого костра никто не учится настороженности и скрытности, его свет разоблачает мнимых борцов за счастье людей. Возвращение к нему, как к своему корню, рождает успокоение и равновесие душевных сил. Именно в свете этого костра, в час первого, горестного свидания с Родиной, писатель и увидел истоки нравственных сил нескольких главных героев романа — Степана Лобова, ставшего впоследствии председателем колхоза, его жены Марфы, Дмитрия Полякова. Увидел их правоту в весьма драматичном, а порой трагическом, конфликте с деятелями иного склада, с людьми, жившими даже в эти годы как бы не на уровне народной судьбы.

Главный конфликт романа, в котором постепенно приняли участие и Степан Лобов, тот однорукий фронтовик, что вернулся в село еще летом 1943 года, и жена его Марфа, и Катя Солонцова, одиноко растящая сына, «пожалевшая» высокой жалостью Дмитрия при первых проблесках его возрождения, — это конфликт, отражающий дух обновления, перестройки методов руководства в условиях роста нравственного самосознания народа. В романе появляется во многом новый для Петра Проскурина тип руководителя, созидателя новых форм руководства — первый секретарь обкома Николай Дербачев, возникает острейший спор между ним и Юлией Борисовой, одержавшей временную и зыбкую победу над ним в канун 1953 года. По сути дела, писатель показал, как в остродраматичной форме, в спорах, в мужественной борьбе, коллективном поиске рождались новые, вытекающие из всего нравственного опыта народа-победителя принципы гуманистической заботы о человеке.

Споры Дербачева с Юлией, убежденной в универсальности волюнтаристских приемов, разрыв Дмитрия Полякова с ней, некогда любимой им, глубокая жалость Марфы к тем, кто прожил свою жизнь пустоцветом, — все эти остродраматические ситуации доносят главную мысль романа: жизнь над народом — жизнь вне народа. Нельзя быть творцом, созидателем, игнорируя главного мастера истории — народ. Вне народа можно сделать — и то ненадолго — карьеру, обрести «стаж», но нельзя сотворить судьбу как главное оправдание прожитого.