Корни тайны

— Станислав Владимирович, я понимаю, что Ваш звонок вчера был вызван анонсом ток-шоу. Да, Рита Лирова — моя родственница, но не племянница, как сказал ведущий и как говорила она, а двоюродная племянница: она дочь моей двоюродной сестры Лизы. Наши семьи рассорились — наши родители после смерти деда разругались из-за наследства — и общения между нами никакого не было. Но дед умер вскоре после нашей с Геной свадьбы, поэтому с Лизой, ее мужем и дочерью Гена был знаком. Так получилось, что Лиза умерла вскоре после смерти деда — а ее муж, будучи специалистом высокого уровня, как раз перешёл в корпорацию. Я не хотела, чтобы споры наших с Лизой родителей на что-то влияли, и не требовала, чтобы Гена уволил Бориса. А Рита выросла, и отец устроил ее на работу в корпорацию. Не знаю уж, как и что там случилось, но подросшая Рита заново познакомилась с Геной — то ли сама, то ли с помощью отца — и как-то увлекла его. И он увлекся. Поймите меня, мне тяжело было сказать Вам на первых встречах, что невестой моего бывшего мужа стала моя двоюродная племянница.

— Понимаю.

— Но тогда не было известно, что есть какое-то завещание в пользу Риты.

— Да, это так. Это мы с Петром Игоревичем выяснили лишь после поездки в нотариальную контору.

— Станислав Владимирович, теперь Вы знаете все, кроме этого факта я больше ничего не скрывала от Вас.

— Это хорошо, — мягко, но все же с нажимом сказал Белогоров, — потому что если что-то скрыто, это может вскрыться в любой момент, обычно — в самый неподходящий момент — и осложнить нашу работу.

— Понимаю. Извините, что скрыла это, — сказала Комина. — Понимаю, что могла создать сложности Вам и Вашим коллегам.

— Все нормально, — примиряющим тоном сказал Станислав. — Никаких осложнений не случилось.

— Журналисты не одолевали Вас?

— Одолевали, сегодня утром звонили сюда, через секретаря договорился о коротких интервью, с одним — на два часа дня, с другим — на три часа, зная, что мы с Вами встречаемся утром и все проясним. Так что теперь я готов к беседе с ними.

Через неделю Комина попросила о встрече. По телефону она предупредила, что у нее очень мало образцов почерка ее бывшего мужа.

Станислав решил не отвлекать Петра и Викторию от их дел в этот день (тем паче что Петр участвовал в судебном заседании, а Виктория, хотя и находилась в офисе, проводила переговоры) и сам провести встречу.

Комины приехали вдвоем.

— Здравствуйте, Юлия Валерьевна и Роман Геннадьевич, — поприветствовал их Станислав.

— Здравствуйте. Оказалось, что у меня практически нет документов, — с нескрываемым огорчением сказала Комина, сразу переходя к предмету встречи. — Я была уверена, что у нас в квартире хранятся документы на саму квартиру и на мою машину — договоры подписывал Геннадий. Но оказалось, что их нет — и я вспомнила, что он забирал их год назад для подачи какой-то декларации, и, видимо, не вернул. Других документов у меня нет.

— А мог Геннадий Максимович обращаться куда-нибудь, в какие-нибудь учреждения, с какими-то заявлениями?

— Вряд ли. Я знаю, что бытовые вопросы, в том числе и с документами, раньше решала я, а когда мы с ним стали жить раздельно — он поручал кому-то все это. Он давал доверенность — и все делал представитель.

— А на кого он выдавал доверенности?

— Не знаю. Вроде он какого-то Колю упоминал, но ничего не знаю о нем.

— Ясно, — Белогоров задумался. — Без сравнительных образцов поддельность завещания практически невозможно подтвердить. А какой нотариус мог удостоверять доверенность?

— Ничего не могу сказать, — сокрушенно проговорила Комина. — Но от борьбы я не отступлюсь. Ладно моя супружеская доля. Главное — наследство Ромы.

Роман молча смотрел перед собой. Беседа его, видимо, мало интересовала, но сегодня он воспринимал ее спокойнее, чем на первой встрече.

Лишь один раз сын повернулся к матери и пристально посмотрел на нее — и все.

Днём Белогоров был в своем кабинете, когда у нему зашёл Петр:

— Разрешите войти?

— Да, проходи, — сказал ему Станислав, отвлекаясь от монитора компьютера. — Слушаю тебя.

— Разрешите доложить: сейчас мне звонил помощник нотариуса города Москвы Мутновой и сообщила мне как представителю Романа Комина, дословно «К сожалению, мы должны дать отказ в выдаче свидетельств. Отказ в письменной форме будет оформлен и доставлен по адресу коллегии.

— Правильно сделал, — одобрил его Белогоров и не смог удержаться от комментария с улыбкой: — Надо же, как на нотариуса подействовала наша личная беседа!

— Разрешите идти готовить иск?

— Да, разрешаю, — отпустил Петра Станислав, и дал напутствие — Держи меня в курсе всего по этому делу.

Раздался звонок, Белогоров ответил:

— Да, мам, привет. Извини, не мог перезвонить тогда. Что? Сегодня? За пирогами? У… Слушай… Я не могу приехать сегодня — встреча на вечер назначена, и если поеду, то точно не успею вернуться. Ну извини, мам. Ну извини. Ну, давай. Да. Пока.

Нажав кнопку отбоя звонка, Станислав задумался. Через несколько минут он набрал номер.