Корни травы

—Почему это не в своем уме? Нет, я не сумасшедший, я просто злой. Что мне еще делать? Чтобы они опять раздирали мне спину и вышвыривали меня? Никогда. Не пройдет у них. К чертям! Меч их да внидет в сердца их — Рррриган на них пошел! Ураган на них пошел, блаадклаат!

Она глянула в его дикие, сверкающие глаза и поняла, что он сошел с ума.

—А где «хонда»?

—"Хонда"? Наверное, Вавилон забрал.

—А что с нами всеми станет? Как Педро будет торговать?

—Смотри — я ушел. Вавилон может вернуться. Скажи Педро, что мне нужны патроны. Скажи ему, чтобы нашел меня — он знает где.

—Куда ты идешь?

—Искать Жозе. С него все началось.

—Что ты хочешь с ним сделать?

—Чо, — сказал он с улыбкой, — об этом ты прочтешь завтра. — И ушел.

Она почувствовала, как руки мальчика обвили ее, и поняла, что на этот раз ей нужен он.

— Не бойтесь, мисс Эльза, Вавилон не схватит дядю Айвана, — прошептал он.

—Сейчас его зовут Риган, — ответила она и почувствовала, как у нее льются слезы. «Он сошел с ума, — подумала она, — но все равно мы должны стоять за него — пока достанет сил».

Глава 18. Охота на человека

Ригая был тут,

Но сейчас его нет.

Штанишки тебе не жмут,

Вот и весь куплет.

Детская считалка

ВЕРСИЯ ПЛЕМЕНИ

—Нет, нет и нет! — голос главного редактора был утомленным, и нотка раздражения проступала сквозь его годами культивируемое спокойствие. — Дело вовсе не в том, что мы прославляем преступление. Это сущность самой истории, драматичной по своей природе.

Нет! Робингудовский элемент отнюдь не выпячен, по крайней мере, ни им самим, ни его редакторами… Читатели — вот кто здесь главный! Как можно было не ожидать от них отклика на мотив неудачника? Один человек против всей армии? Что, заголовки? Ну что ж, автор заголовка, пожалуй, немного перестарался:

ГАНМЭН-ОДИНОЧКА ПРОРЫВАЕТ ПОЛИЦЕЙСКИЙ КОРДОН

На моей пластинке записана история преступления, — хвастается Риган.

Возможно, тут равновесие и впрямь немного утрачено, но взгляните на передовицы. Разве они не порицают насилие? Разве не чтут вечную память отважных стражей порядка, ставших величайшими жертвами? Не призывают все слои общества содействовать полиции? Не надеются на скорейшее задержание человека по имени Риган?

Само собой разумеется. Действительно, пятеро его самых опытных репортеров углубились в предысторию событий. Они сделали на них слишком сильное ударение? Вряд ли, если вы хоть немного представляете, какой интерес вызывает все это у общества. Редакция завалена письмами, и телефон звонит не переставая. Конечно, некоторые из читателей — не более чем любопытствующие, но сотни из них имеют свой взгляд на случившееся и неоценимую информацию, которую готовы нам предоставить. Журналист должен следовать за своими читателями, разве это вам не известно?

Его фото? Ах да… Кто-то может подумать, что полиция ждет, когда фотография этого человека будет разослана во все концы страны? Немного мелодраматично, не правда ли? Конечно, и именно это делает все этакой жареной историей. Два шестизарядных револьвера и поза в духе Дикого Запада? Так что же все-таки происходит с правом граждан на свободный доступ к информации?

Разговор начинает звучать все более печально и бессвязно как следствие, помимо всего, вмешательства государства в свободу прессы. Сам не желая наступать на больную общественную мозоль, кто-то мог заметить — в уважительном тоне, — что если неуловимый Риган стал своеобразным фольклорным героем, это не столько из-за того, что сделала из него пресса, сколько из-за очевидного промаха полиции и армии, не сумевших справиться с одним-единственным бедным лишенцем, полуграмотным руд-бваем.Но мысль эта лишь скользнула в голове главного редактора и канула в никуда.

—Чин, ты так и не нашел эту чертову мастер-ленту? — бушевал Хилтон.

—Еще нет, Миста Хилтон, — крикнул Чин. — Давным-давно уже, сэр, мы отложили ее на полку.

—Найди скорее. Ты слышишь меня? Найди или поищи себе другую работу, Я хочу, чтобы пластинки лежали на прилавках завтра, пока его еще не поймали, ты понял меня?

—Да, сэр, Миста Хилтон. Так на этот раз выхотите продвигать запись?

—Что ты сказал?

—Ничего, сэр.

Один человек? Нет, так не бывает. Как один человек может уйти, и к тому же целым и невредимым, от шквала полицейских пуль? Убив троих и ранив двоих? Оставив после себя похныкивающую затраханную женщину и всю свою одежду? Это вызывает в памяти чересчур много культурологических метафор и слишком напоминает кино.