Корни

Дженни. Что верно, то верно. Такие сволочи, ей-богу. Как только дадут прибавку, так кого-нибудь уволят. Как пить дать. Вот увидишь, спроси папашу Брайанта, когда придешь домой, спроси, кого уволили после прибавки.

Бити. Ну уж его-то не уволят. Не много они найдут дураков, кто бы ходил за свиньями все семь дней в неделю, да по стольку часов.

Дженни. Олух настоящий! (Пауза.) Джимми тебе сказал, что его выбрали ехать в Лондон на юбилей территориальных войск в этом году?

Бити. А что там будет?

Джимми. Демонстрация будет и парад в полном вооружении.

Бити. Много от этого толку…

Джимми. Понимать надо. Мы должны показать, что можем защищать страну, вот. Устрашай оружием — предотвратишь войну.

Бити(кончает вытирать посуду). Никого-то ты не устрашишь, парень. (Открывает свой чемодан.) Вот вам подарок для хозяйства! Погодите, свалится на вас водородная бомба, увидите, какой прок от вашего оружия. (Роется в чемодане.)

Джимми. Ты так думаешь? Да? Ничего, струхнут, гады.

Бити. Сами вы струхнете. (Достает свертки.) Это малышке.

Джимми. С чего это ты вдруг такая умная стала?

Дженни(разворачивая сверток и вынимая скатерть). Большое спасибо, Бити. Как раз то, что мне нужно.

Бити. Тебе ведь наплевать на защиту страны, Джимми, просто тебе нравится играть в солдатики.

Джимми. А что, по-твоему, я делал в прошлую войну — пел в окопах?

Бити. Ты про Чосера слыхал?

Джимми. Нет.

Бити. А знаешь, кто депутат парламента от вашего избирательного округа?

Джимми. К чему ты клонишь? Нечего загадывать загадки.

Бити. Ты знаешь, как зародилось профсоюзное движение в Англии? А забастовки ты признаешь?

Джимми. Нет и нет.

Бити. Для чего же тебе тогда воевать, что защищать?

Джимми(раздраженно). Бити, ты от нас уезжала надолго, ты завела образованного парня и все такое, и он тебя, может, многому научил. Но нам голову не морочь, нам и так хорошо. Приезжай, когда вздумаешь, мы тебе рады, но давай не спорить о политике, от этого только одни неприятности. Право слово. (Уходит.)

Дженни. Черт тебя дернул! Ты его за самое больное место задела. Да для него дороже территориальных войск ничего на. свете нет — вся его жизнь в этом.

Бити(расстроена). Почему он боится говорить?

Дженни. И вовсе он не боится, уж что-что, а говорить он умеет.

Бити. Я не про то. Говорить по-настоящему, использовать мосты, вот что! Я иногда сижу с Ронни и его друзьями и слушаю, как они говорят о разных вещах, чи, знаешь, я половину таких слов в жизни не слышала.

Дженни. Разве он тебе не объясняет, что они значат?

Бити. Я злюсь, когда он все учит меня да учит, а он хочет, чтобы я спрашивала. (Копирует его, теперь иронически). «Всегда спрашивай, люди с радостью расскажут тебе все, что знают, всегда спрашивай, и тебя будут уважать».

Дженни. Ну а ты?

Бити. Нет! Я не спрашиваю. И знаешь, почему? Потому, что я упрямая, как мама, я очень упрямая. Не могу себя заставить спрашивать, и все тут. Знаешь, я из себя выхожу, когда слушаю их. Как только они начинают говорить о вещах, которых я не знаю или не понимаю, я из себя выхожу. Сидят себе и разговаривают, как будто между прочим, вдруг повернутся к тебе и скажут: «Не правда ли?» Точно как в школе: спрашивают, когда не ждешь, и всегда то, чего не знаешь. Иногда я ничего не говорю, иногда ложусь спать или ухожу из комнаты. Как Джимми, ну точь-в-точь как Джимми.

Дженни. А Ронни что?

Бити. Он тоже из себя выходит. «Почему ты меня не спрашиваешь, ну какого дьявола ты не спрашиваешь? Разве ты не видишь, что я жажду просветить тебя? Только спрашивай!»

Дженни. И он собирается на тебе жениться?

Бити. Почему бы нет?

Дженни. Ты уж прости меня, не обижайся, но мне кажется, что вы не очень-то друг к дружке подходите.

Бити(громко). Неправда! Мы любим друг друга!

Дженни. Тебе лучше знать.