Корниловъ. Книга первая: 1917

Вдруг за окном раздался резкий громкий хлопок, как от брошенной бомбы, министры подскочили на своих местах, Керенский чуть ли не бросился под стол. Юнкер из охраны дворца осторожно выглянул в окно, где увидел грузовик с лопнувшей шиной, о чём поспешил доложить, и министры, посмеиваясь над своей паникой, вернулись на места.

Корнилов, неподвижный, как статуя, продолжил доклад.

— …Открывая неприятелю прямую дорогу на Петроград. Таким образом, даже обладая численным превосходством над противником, 12-я армия, имеющая в своём составе семнадцать пехотных, две кавалерийских дивизии и четыре пехотные бригады общей численностью… — продолжал он.

Керенский вдруг повернулся к Савинкову, нахмурился, повернулся и наклонился к Корнилову, из-за чего тот вынужден был прервать доклад.

— Лавр Георгиевич, прошу воздержаться от оглашения секретных сведений, — шёпотом произнёс Керенский.

Верховный кивнул и продолжил доклад в общих чертах, опуская детали. Значит, не только он видит в составе правительства шпионов, и это не пустая угроза. С другой стороны, никаких по-настоящему секретных сведений в докладе не было, германская разведка прекрасно знала и численность, и оснащённость русских дивизий. Корни она пустила глубоко, и в штабах, и на фронте, и в тылу. Однако впечатление всё равно оставалось глубоко неприятное.

Окончив доклад, генерал ответил на несколько вопросов по состоянию армии, дальнейшим планам и прогнозам. Особенно любопытным оказался министр иностранных дел Терещенко. Верховный ответил в самых туманных формулировках. Терещенко уже несколько раз мелькал в Ставке, зачастую в компании французского атташе, и Корнилов ничуть не сомневался, что этот кадр открыто работает на Париж. Но пока он выступал за войну до победного конца, его можно было использовать.

— Благодарю, Лавр Георгиевич, — произнёс Керенский, подводя итог совещания.

Корнилов сдержанно кивнул, борясь с желанием достать револьвер и вышибить этому наркоману с землистым квадратным лицом его напудренные кокаином мозги. Он глядел в эти зажравшиеся румяные морды и видел перед собой перепаханные снарядами поля сражений, многокилометровые заграждения из колючей проволоки, ползущие в утреннем тумане удушливые газы. Видел необстрелянного солдата, выдернутого со школьной скамьи, с винтовкой, горстью патронов и немецкой листовкой в кармане. Видел, как тёмная, необразованная масса поднимает на штыки сначала своих командиров, а потом выливается на улицы российских городов, неся с собой революционный хаос, анархию и беззаконие, как брат поднимается на брата. Из-за того, что эти вот лоснящиеся хари никак не могут поделить власть, занимаясь аппаратными интригами, вылизыванием английских задниц и вывозом имущества за границу.

Совещание закончилось, все начали подниматься со своих мест, и Корнилов тоже. Очень хотелось вымыть руки. Ещё больше хотелось устроить чистки, причём не такие, что снятые со своих постов министры смогут спокойно доживать свой век в эмиграции и пописывать мемуары, выгораживая себя для потомков и историков. Чистки тотальные, масштабные, с самого верха и до самого низа, чтобы надолго отбить охоту воровать у тех, кто займёт эти посты следующими. Искоренить воровство не удастся, это всё равно что бороться со стихией, но урезать аппетиты кое-кому всё же не помешает. Объёмы распилов поражали воображение даже того, кто прошёл через девяностые, приватизацию и семибанкирщину.

Генерал вышел из Зимнего, сел в автомобиль. Вечерело. В окнах зажигались огни керосиновых ламп, редкие прохожие жались к стенам домов. На вокзале его ждал поезд обратно, оставаться в Петрограде дольше необходимого было опасно. В докладе Корнилов не врал и не преувеличивал, ситуация на фронте и правда была критическая, немец изо всех сил старался прорваться к Риге и далее.

На месте Людендорфа он поступил бы точно так же. Прорвать самый распропагандированный фронт, выйти к столице, одновременно устроив высадку морского десанта, и одним решительным ударом вывести Россию из войны, чтобы потом бросить освободившиеся дивизии на Париж. Да, в таком случае Германию ждал бы сокрушительный успех, и неизвестно, как повернулась бы история.

Впрочем, Германию и в реальной истории свалило не военное поражение, а внутренний враг. Истощение, голод… И матросский бунт, как итог, который и добил Германскую империю. Революция. И если одна революция это случайность, то две это уже закономерность. А генерал Корнилов хорошо знал, кто из нынешних «союзников» больше всего на свете любит пожинать плоды революций, цветных, бархатных, социалистических и всех остальных. Излюбленная тактика заокеанских партнёров.

Отличная возможность пограбить бывших друзей или врагов, прикрываясь громкими лозунгами, свести счёты с недругами, разрушить промышленность и надолго вывести государство из большой игры. Заодно захватывая для себя ещё один рынок сбыта.

Верховный прибыл на вокзал, вместе с адъютантами вышел из машины, поздоровался с несущими службу туркменами. Пожалуй, из Зимнего стоило позвонить и приказать готовить поезд к отправке.