Коробейники

«…Лидию Макаровну встретила. У нее муж болен и сама она что-то сегодня…» Их было пять или шесть пенсионерок, все прежде работали вместе, у всех у них он учился. Звонили друг другу, бегали друг к другу, особенно к тем, кто жил без семьи. Всегда кто-нибудь из них болел, и всем хватало хлопот. Больше других доставалось матери как самой молодой и Надежде Ивановне, потому что ее Надюша работала врачом.

«…уже два часа, как Надюша должна быть дома. Игорь пошел к ней в клинику и тоже пропал, наверно, чинит там что-нибудь, теперь они бог знает когда могут заявиться, хорошо, я дома, Анечку из сада забрала, она уж последней осталась, плакала, и так каждый день, Юра, каждый день, как будто, кроме работы, у них нет других дел. Разве все теперь так? Еще чаю? Чтобы варенье доесть, а? Нет, нет, обязательно, у нас не принято, чтобы пропадало. Игорь может две розеточки за ужином съесть». — «Я пойду к ним в клинику». Юшкову удалось выбраться из-за стола. Он поставил машину на место. «Раз уж ты идешь, Юра, скажи Надюше, чтоб заглянула к Наталье Ильиничне, давление ей померила, это почти по пути. И к мужу Лидии Макаровны надо бы… Найдешь их там? Они, наверно, в гастроэнтерологии, это на третьем этаже…»

Кацнельсон в белом халате, с паяльником в руке сидел над каким-то прибором спиной к двери и не слышал, когда вошел Юшков. Тот окликнул его, Кацнельсон обернулся, не удивился. «Я сейчас. Уже кончаю». Юшков сел рядом. «Опять диссертацию кому-то делаешь?» — «Это они делают диссертацию. Я делаю прибор». — «По совместительству, что ли?» Кацнельсон не сразу понял, удивился такой мысли, хмыкнул, предложил: «Посоветуй вот, как туда паяльником добраться». — «Я в электронике не разбираюсь, — отмахнулся Юшков. — Кончай скорей, уже девятый час». — «Кончаю». Кацнельсон с сожалением отложил паяльник. Он увлекся. Поглядывая на прибор и все еще думая о нем, медленно стягивал халат, надевал пальто. Заглянула из коридора Надя. «Привет, Надя», — сказал Юшков. Она насторожилась: «Юра? С Аллой Александровной что-нибудь?» — «Пришел мужа твоего проведать». — «Я уж испугалась, — сказала она. — Иду, Игорь, иду. Только Поздееву во второй палате гляну». — «Поздееву?» — переспросил Юшков. Надя пожаловалась: «Такая тяжелая… Ждите меня внизу… Сумасшедший день сегодня». У нее было круглое детское лицо. Наверно, больным оно не внушало доверия. «Каждый день у тебя сумасшедший», — проворчал Игорь.

«Сестер у них не хватает, — продолжал он ворчать, спускаясь с Юшковым по лестнице. — Так она должна за сестер тут сидеть. Есть же, в конце концов, дежурный врач…» — «А ты-то что сидишь? Механик по приборам тоже, наверно, есть». — «А куда мне деваться? Отпуск…» Больной в пижаме курил на лестничной клетке. Кацнельсон пригрозил: «Я вот расскажу Надежде Федоровне». Тот торопливо бросил окурок в урну. «Угостили. Я не курю…» Кацнельсон важно читал ему нотацию. Юшков спустился в темный вестибюль.

Из угла в угол ходил Поздеев. Узнал, хмуро кивнул и отвернулся. В руке у него был сверток. Юшков определил наметанным глазом: подарочный шоколадный набор. Вышла, шаркая тапочками, старая нянечка. Поздеев кинулся к ней. «Там у нее Надежда Федоровна, — сказала нянечка. — Сейчас спустится».

Юшков сел на стул около запертой двери. Из нее дуло, за стеклом в свете фонаря качались голые ветки. На освещенной площадке около лестницы застыл Поздеев. Появились Кацнельсон и больной в пижаме. Больной разговорился, хватая Кацнельсона за пуговицы пальто. Потом он ушел. Кацнельсон огляделся, не видя Юшкова в полумраке. Шагнул к двери, но тут его перехватил Поздеев, что-то зашептал. Кацнельсон рассердился: «С ума сошли?» — отстранил и тут увидел Юшкова. Подошел, сел рядом. «Посоветоваться со мной захотел, удобно ли сунуть Надьке конфеты». Он не понял, что рассмешило Юшкова. На лестнице послышался голос Нади. Выговаривала кому-то сердито. Поздеев нерешительно двинулся к ней. Шаркая разношенными тапочками, бренча ключами, нянечка подошла к двери, открыла. «Ей он точно сунул, — сказал Юшков. — Иначе она не пустила бы его в вестибюль так поздно».

Кацнельсон зябко вбирал голову в воротник. «Ты, между прочим, наверно, по делу?» — «Меня Саня Чеблаков послал, — схитрил Юшков. — Он теперь будет заместителем генерального директора и хочет, чтобы ты был моим заместителем». — «Саня хочет? Врешь». — «А если не вру?» — «Снабженцем я не пойду, — сказал Кацнельсон. — Пить с поставщиками у меня здоровья нет, заводить всюду своих людей нет обаяния». — «Если б мне нужен был человек для этого, — сказал Юшков, — я бы не к тебе пришел». Кацнельсон посмотрел внимательно: что- то в словах Юшкова было. «Один чудак назвал нас коробейниками, — сказал Юшков. — Старый российский промысел. А ты говоришь».