Коробейники

Фаина недовольно глянула: легко хорохориться, если у тебя недельный запас, а ей что делать, когда двигатели кончатся? Парень смотрел победно: это, мол, работа, не то что раньше — унижаться из-за каждого сальника. «Позови Игоря Львовича, — сказал ему Юшков. — Начинаем». Он услышал, как лысеющий завсектором электрооборудования сказал Фаине как бы шутливо: «Эх, хорошо бы проехаться куда-нибудь в Киржач через Москву или Ленинград, там уж меня и забыли, наверно. Посидеть в ресторане с мужичками, пошутить с бабоньками… Сидячая жизнь не по мне». — «А к Белану ты не хочешь проехаться?» — спросила Фаина. Завсектором электрооборудования ответил: «Это нам с тобой не грозит, мы начальники небольшие».

Вошел Чеблаков, стянул шапку-пирожок, потер уши. «С наступающим вас… Э, оперативка?» Словно не знал, что она всегда в десять. По заводу он ходил не в шикарной своей дубленке, а в скромном сером пальто с воротником под каракуль. Чувствовал стиль. Фаина поторопилась заверить: «Еще не начинали. Посидите с нами, Александр Павлович». Сегодняшний дефицит двигателей сделал ее льстивой.

Чеблаков сел на место Кацнельсона. Тот, появившись, остался стоять в дверях, чуть приоткрыв их: ждал звонка в своем кабинете. Увидел Чеблакова, вытаращил глаза: тот приехал с технической конференции, с того самого моторного завода, куда Кацнельсон пытался сейчас дозвониться. «Александр Павлович, что там на АМЗ?» — «Очень дяди на вас сердиты, — сказал Чеблаков. Он не собирался начинать разговор при подчиненных Юшкова, а теперь, начав, пробовал шутливый тон, чтобы не затеять при них спора. — Оченно сердиты. Их там всех премии лишили. Угрожают. Может быть, пожалеть их немного? Все-таки плевать против ветра…» — «Как же пожалеть? — удивился Игорь. — Тут или штрафовать, или водку с ними пить! Или и то и другое вместе?» — «Ну уж, — сказал Чеблаков. — Там водку не пьют. А штрафовать проще всего. Гибче надо, ребята. В каждом конкретном случае надо такт проявлять».

Игорь развел руками. Что Чеблакову объяснять… Тот и сам все понимает, и раз говорит так — значит, больше ему нечего сказать. Не просто было им остановить инерцию прежнего, но остановили, повернули, теперь маховик раскручивается в другую сторону, набирает скорость. Его не удержишь, даже если видишь, что неприятности приближаются.

Юшков рассердился. Не хватало еще, чтобы ему людей расхолаживали. Спросил прямо: «Ты посидишь у нас?» Чеблаков понял, поднялся: «Нет, я мимоходом заскочил». Вовсе не мимоходом. Предупреждал. Волновался. Ему первому достанется от директора, если из-за двигателей остановится конвейер. В кабинете Игоря затрещал междугородный звонок, и Чеблаков с Игорем вышли вместе.

Юшков начал оперативку, прислушиваясь к телефонному разговору за дверью. Связь была плохая, Кацнельсон кричал. Сглаживая впечатление от слов Чеблакова, Юшков повторил: «У нас только один путь — штрафовать поставщиков немилосердно за каждое нарушение договора. Не прощать ни суток опоздания. Они должны нас бояться».

Игорь медленно стягивал пальто и шарф, ожидая, пока все выйдут. «Не докричался. Новый год уже празднуют, что ли? Вроде бы, говорят, выслали двигатели». — «Кто говорит?» — «Не понял. Закажи еще раз по срочному начальника сбыта».

Новый начальник сбыта АМЗ боялся штрафов больше, чем другие поставщики. Когда его оштрафовали впервые, он позвонил Юшкову: «Совести у вас нет? И так стараемся для вас как не знаю для кого!» И вот он подводил.

Кацнельсон развернул на столе совещаний просторную, как простыня, таблицу на миллиметровке, карандашом отмечал на ней сегодняшние поступления. Юшков взялся за бумаги. Сверху лежало заявление. Увольнялся водитель Качан. Юшков велел секретарше вызвать его.

Тот и в морозы ходил в синенькой болоньевой курточке. Усаживаясь, распустил «молнию», и толстый шарф вылез из ворота. Качан конфузился. «Ты ж все время порядка хотел, — сказал Юшков. — Теперь как будто порядок. Так что ж ты?» «Вроде бы больше порядка. — Качан виновато улыбался. — Но это ведь разве порядок, с другой стороны?» — «А что не нравится? Новый начальник?» — «Та нет, у нас с Игорем Львовичем, — покосился Качан на Кацнельсона, — претензий друг к другу вроде нет. Он с человеком свое „я“ не ставит…» «Так в чем же дело?» — спросил Юшков. Качан решился: «Раньше я в Бобруйск съезжу, так и леваки в оба конца будут и какую-нибудь десятку Витольдович выпишет, тоже на дороге не валяется. Меня назад на такси зовут. Теперь не то что раньше, но свое я там иметь буду». Юшков подписал заявление.

Соединили с АМЗ. Кацнельсон схватил вторую трубку. На этот раз у телефона оказался начальник сбыта: «Ну что вы там опять, товарищи? Мы же вам все дали». «Как все дали?! — Схватили, сминая, простыню из миллиметровки, считали, сверялись. — А сотня сверхплановых?» «Какие еще сверхплановые? — злорадно сказали на АМЗ. — Мало ли какие вы себе обязательства берете. Это мы не обязаны давать. Вы, товарищи, извините, совсем это самое… У нас тут в приемной сидят, ждут, понимаешь, а вы, извините, уж совсем… Сверхплановые…»