Коробка с угольными карандашами (СИ)

Кай говорил: «Не бойся меня». Хань не боялся - его, своего персонального проводника на тот свет. Но эти ленты-змейки, тени, дымчатые следы на коже после… Это всё - пугало. Хотя Хань и в этом умудрился найти плюс: возбуждение со страхом пополам обостряло все ощущения и усиливало удовольствие в сотню раз.

Он глухо застонал от глубокого толчка, отозвавшегося в теле яркой вспышкой, и, наконец, закрыл-таки глаза. Позволил себе окончательно раствориться в удовольствии от прикосновений Кая. Губы на шее, пальцы на груди, твёрдое и горячее - у него внутри, и повсюду - дымчатая ласка теней, привязанных к демоническому облику Кая. Тени оплетали Ханя, гладили, дразнили, удерживали за запястья, не позволяя прикасаться к себе, зато сами забирались всюду.

Хань выдохнул имя, хотел сказать, что больше не выдержит, но не смог. Он снова боялся дышать. И боялся открывать глаза. Наверное, именно поэтому финал оказался ярче, чем он ожидал. Это было настолько хорошо, что почти больно.

Кай поддерживал его, водил пальцами по его лицу и смотрел так, как редко умеют смотреть люди. И Ханю хотелось плакать от той печали, что намертво впиталась в красные глаза.

- Что? - невольно выдохнул он с трудом - ещё не отдышался.

Кай едва заметно покачал головой и закусил нижнюю губу в сомнении. Хань поймал его пальцы на собственной щеке и сжал в ладони, немо потребовав ответа.

Горькая усмешка на тёмных губах, её отражение в красных глазах с вертикальными зрачками.

- Я должен буду выпить тебя. Вроде бы так и так получу, но знаешь…

- Если ты меня выпьешь, продолжить эти увлекательные упражнения мы уже не сможем? - немедленно всё опошлил Хань. Чтобы было не так больно. Как будто это помогало.

- Это тоже, хотя я о другом. - Кай вновь закусил губу и умолк. Печали в глазах меньше не стало. - Всё равно глупо, как ни крути. Демон и человек… ничего не выйдет из этого. И зря мы…

- Не зря, - твёрдо возразил Хань, но ничего объяснять не стал. Не стал рассказывать, насколько особенным всё оказалось. Не стал говорить, что ещё никто не целовал ему руки с такой трогательной увлечённостью, не осыпал множеством поцелуев шею, плечи и спину… и - уж тем более - никто прежде не собирался взбираться на небо по его бёдрам.

Кому вообще такая глупость могла в голову прийти?

Хань сосредоточился на наброске, работая простым грифелем и помогая себе иногда пальцами. Он не услышал шагов, как обычно, лишь довольно зажмурился на пару секунд, когда висок согрело тёплое дыхание - сначала, а потом - невесомое прикосновение твёрдых губ. Кай умудрился устроиться у Ханя под боком, как большой кот, почти клубком свернулся и просунул голову между правой рукой и боком Ханя, упёрся подбородком в чужое бедро и устремил взгляд на набросок. Хань машинально перехватил грифель в левую руку, а пальцами правой зарылся в тёмные волосы, взлохматил и пригладил, затем вернулся к наброску.

Пока всё шло хорошо, и Хань рисовал сам. Он лишь раз прибегнул к помощи Кая после той выставки и понял, что с каждым разом это будет всё хуже, потому что после третьей своей картины он восстанавливался намного дольше, чем после двух первых. И читал в глазах Кая осуждение. Кай не хотел, чтобы Хань сокращал отпущенный ему срок, но запретить или остановить Ханя не мог.

- Ты всё ещё хочешь нарисовать меня? - внезапно спросил Кай. От неожиданности Хань сломал грифель, потому что до этого знаменательного момента Кай, что называется, «упирался всеми конечностями обо все попадающиеся навстречу предметы», лишь бы только Хань не рисовал его.

- Ты перегрелся на солнышке? - участливо полюбопытствовал Хань.

- Неважно, - буркнул Кай и тут же ретировался в самый дальний угол студии, чтобы смешаться с тенями.

- Эй, я всё ещё хочу тебя нарисовать, - позвал через пару минут Хань. В ответ услышал ожидаемое тихое рычание. - Совсем шуток не понимаешь. Ты почему спросил, скажи хоть.

- Мне не хочется.

Хань шумно вздохнул и вскинул голову, поискал на потолке признаки существования высших сил, не нашёл, отложил в сторону набросок, поднялся и отправился в угол к Каю, потеснил немного, усевшись рядом, и пристроил голову у Кая на плече. Точно знал, что Кай не продержится больше двух минут - хоть секундомер выставляй. В этот раз Кай сдался на второй минуте и кончиками пальцев погладил Ханя по щеке.

Хань почти сразу приметил эту особенность у Кая: тот не мог находиться рядом с ним долго и не прикасаться. Его руки словно сами по себе тянулись к Ханю, чтобы приласкать, согреть, потрогать и убедиться в реальности Ханя, повторить тонкие черты. И Каю нравилось смотреть Ханю в глаза. Когда Хань донимал его расспросами, тот что-то туманно отвечал о небе. Можно подумать, у Кая какой-то пунктик на небеса, хотя… Кто ж этих демонов поймёт?

Каю вот вообще полагалось выпить душу Ханя, а он вместо этого… Вот именно.

Хань накрыл собственной ладонью пальцы Кая, прижал к своей скуле и тихо спросил:

- Ты хочешь, чтобы я тебя нарисовал?

- Если согласишься, чтобы я нарисовал тебя.