Коробка в форме сердца

— Не вернется он, — сказала она. — Не вернется этот мертвец, на что угодно забиться готова. Костюм сгорел, и от призрака мы избавились. Гениальный ведь ход, скажи? Кроме того, от этой дряни по-любому избавиться следовало. Вонища от него — фу-у-у… В два мешка мусорных пришлось завернуть, прежде чем вниз нести, и все равно меня мехом внутрь чуть не вывернуло.

«Это-то ему от тебя и требовалось», — подумал Джуд, но вслух ничего подобного, разумеется, не сказал. Что толку обламывать ее попреками? Сделанного не воротишь.

Джорджия, сощурившись, вгляделась в его лицо, и, очевидно, сомнения Джуда от нее не укрылись.

— Думаешь, все же вернется? — спросила она, а не дождавшись ответа, подалась вперед, негромко, с тревогой в голосе предложила: — Тогда отчего бы нам не слинять? Не заказать номер в городе да не убраться отсюда ко всем чертям?

Джуд призадумался. Ответ складывался в голове невероятно медленно и стоил ему изрядных трудов.

— По-моему, — наконец сказал он, — без толку это все — просто сорваться с места и ноги в руки. Он же не к дому привязался, ко мне. Меня преследует, понимаешь?

Да, это было сущей правдой, однако не всей, не всей. Остальное оказалось очень уж нелегко выразить в словах. Во-первых, Джуда никак не оставляло ощущение, будто все происшедшее до сих пор произошло согласно некоему единому замыслу — замыслу мертвеца. Во-вторых, стоило вспомнить то выражение, «психологические операции», спину снова обдало холодком. В-третьих, Джуд уже не впервые задумался: а не подталкивает ли его призрак к бегству нарочно? Если так, то зачем бы? Может, дом или что-то такое в доме дает Джуду нешуточное преимущество перед ним… однако что — до этого Джуд, как ни старался, додуматься не сумел.

— А самой-то слинять тебе в голову не приходило? — спросил он.

— Сегодня ты чуть не погиб, — напомнила Джорджия. — Не знаю, что с тобой творится, но никуда я не побегу. И вообще глаз с тебя не спущу больше. Кроме того, мне-то твой призрак ничего не сделал. Спорим, меня он тронуть не может?

Но Джуд-то видел, как Крэддок нашептывал что-то ей на ухо. Видел, как Джорджия оцепенела, не отрывая взгляда от бритвы мертвеца, покачивавшейся на цепочке перед самым ее носом. И отнюдь не забыл сочащейся ядом угрозы, врастяжку, с ленцой, с характерной реднекской[33] гнусавостью брошенной Джессикой Прайс в телефонную трубку: «Тебе не жить, и никому, помогшему тебе хоть делом, хоть словом утешения, не жить тоже».

Да, Крэддок мог, вполне мог добраться и до Джорджии. Наверное, ей следовало бы бежать, это Джуд теперь видел ясно… но при одной мысли о том, чтоб отослать ее куда подальше, а после проснуться посреди ночи совсем одному, открыть глаза и увидеть над собой мертвеца, стоящего у кровати во мраке, колени ослабли от ужаса. Что, если, уехав, Джорджия увезет с собой и остатки его хладнокровия? Теперь он уже не знал, выдержит ли хоть ночь тишины и безмолвия без нее рядом, — и откровение это оказалось настолько внезапным, что у Джуда, пусть лишь на миг, отчаянно закружилась голова. В эту минуту он понял, каково человеку, боящемуся высоты, глядеть на уходящую вниз землю, когда чертово колесо увлекает его, беспомощного, к небесам.

— А как же Дэнни? — спросил Джуд. Звук собственного голоса казался таким неестественным, сдавленным, что пришлось откашляться, прочищая горло. — Дэнни решил, что его следует опасаться.

— А что с Дэнни такого стряслось? Увидел что-то, перетрусил — и бежать со всех ног. А призрак ему ничего и не сделал.

— «Не сделал» еще не значит «не мог». Вспомни, что со мной днем случилось.

Согласно кивнув, Джорджия одним духом осушила бокал, сверкнула глазами, подняла на Джуда испытующий взгляд.

— Поклянись, что пошел в сарай не для того, чтоб покончить с собой. Поклянись, Джуд. Только не злись на меня… мне правда нужно в этом убедиться.

— По-твоему, я из этаких?

— При чем тут — из этаких, не из этаких… любого накрыть может.

— Только не меня.

— Любого. Я тоже пробовала. Таблетки… Бамми нашла меня отрубившейся на полу в ванной с посиневшими губами и еле дышащую. Через три дня после школьного выпускного. А после мать с отцом в больницу ко мне пришли, а отец и говорит: «Даже этого сделать как следует не смогла».

— Педрила гнойный.

— Ага. Уж это точно.

— А с чего тебе вдруг захотелось покончить с собой? Надеюсь, повод серьезный был?

— Из-за того, что трахалась с лучшим другом отца. С тринадцати лет. А ему сорок, и дочь его — мне ровесница. Об этом узнали. И дочь его узнала, конечно. Мы с ней подругами были. А она сказала, что я всю жизнь ей испортила. Шлюхой меня назвала… — С этим Джорджия покрутила опустевший бокал из стороны в сторону, любуясь игрой солнечных зайчиков на ободке. — Хотя тут с ней, наверное, не поспоришь. Он мне дарил разное, а я никогда не отказывалась. К примеру, однажды новенький свитер мне подарил с пятьюдесятью долларами в кармашке. «Это, — сказал, — на новые туфельки, чтоб к свитеру подошли». Выходит, я за деньги на туфельки ему дала…

— Ну, нет, — рассудил Джуд, — вот это вовсе не повод с собой кончать. Скорей уж, повод его прикончить.