Коробка в форме сердца

Джорджия рассмеялась.

— Как его звали?

— Джордж Ругер. Сейчас торгует подержанными тачками в моем родном городке. И возглавляет окружной руководящий комитет Республиканской партии.

— В следующий раз, как буду в Джорджии, загляну туда и кончу этого сукина сына.

Джорджия расхохоталась снова.

— Или как минимум втопчу его задницу в джорджийскую глину, — добавил Джуд и, пробежавшись пальцами по струнам, сыграл вступление к «Грязным делам»[34].

Дотянувшись до усилителя, Джорджия подняла бокал Джуда, отсалютовала им, отхлебнула вина.

— Знаешь, что в тебе самое лучшее? — спросила она.

— Понятия не имею.

— Ничем тебя не прошибешь. Ничто тебя не колышет. Ну, то есть я только что обо всем этом рассказала, а ты вовсе не думаешь, будто я… э-э… не знаю даже. Конченая. Безнадежная.

— Может, и думаю, да только мне плевать.

— Нет, не плевать, — возразила Джорджия, опуская ладонь на его щиколотку. — Тебя просто ничем не удивить.

Спорить с ней Джуд не стал, хотя обо всем этом — о попытке самоубийства, о бесчувственном папаше, о домогательствах друга семьи — мог бы догадаться чуть не с первого взгляда, едва увидев ее в собачьем ошейнике, с прической под дикобраза и с белой помадой на губах.

— Ну, а с тобой-то что стряслось? — спросила Джорджия. — Теперь твоя очередь.

Джуд стряхнул ее руку со щиколотки.

— Нет. Я, знаешь, жизненными неприятностями мериться не люблю, — сказал он, взглянув в окно.

От света солнца снаружи осталось только неяркое красновато-бронзовое зарево вдали, за голыми ветвями деревьев. На фоне этого зарева отражалось в оконном стекле полупрозрачное, длинное, костлявое, изрезанное морщинами лицо Джуда, обрамленное волнистой черной бородой, отросшей чуть не до самой груди… чем не зловещий страждущий дух?

— Тогда расскажи, что за баба прислала тебе этого призрака, — сказала Джорджия.

— Джессика Прайс… только она не просто прислала его мне, а обманом всучила за деньги, помнишь?

— Да, точно. Через «Ибэй» или еще что-то вроде?

— Нет, через другой сайт, какой-то клон третьесортный. И все это только с виду выглядело будто обычный аукцион в интернете. На самом деле она втихомолку подстроила так, чтобы выиграл именно я. Зачем ей понадобилась вся эта возня, сказать не могу, — добавил Джуд, заметив вопросительный взгляд Джорджии и ответив на зреющий в ее голове вопрос, прежде чем она успела сказать хоть слово. — Однако нутром чую: просто прислать костюм мне отчего-то было нельзя. Не годилось. Я должен был согласиться принять его. И в этом наверняка заключена какая-то глубокая мораль.

— Да уж, — вздохнула Джорджия, отхлебнув вина и облизав губы. — Одно слово: покупай на «Ибэй», остерегайся подделок… И все из-за самоубийства сестры? С чего она взяла, будто в этом ты виноват? Из-за какой-нибудь песни? Вроде как с тем парнишкой, который покончил с собой, наслушавшись Оззи Осборна? Ты разве писал что-нибудь с призывами к самоубийствам, одобрял их где-нибудь?

— Нет. И Оззи ничего подобного не писал.

— Тогда я не понимаю, почему она на тебя вдруг так взъелась. Ты с ней раньше знаком был? Девушку, покончившую с собой, лично знал? Может, она, к примеру, письма идиотские тебе писала, как у фанатов заведено?

— Она жила со мной некоторое время. Вот как и ты, — признался Джуд.

— Как я? Ого…

— У меня для тебя новости, Джорджия. Может, ты удивишься, однако я не был девственником до нашей встречи.

Собственный голос казался чужим, деревянным.

— И долго она здесь прожила?

— Точно не помню. Месяцев восемь, а то и девять… словом, достаточно, чтоб надоесть.

Джорджия призадумалась.

— А ведь я тоже около девяти месяцев с тобой прожила.

— И что?

— Может, я тоже у тебя загостилась? Может, девять месяцев — это предел, а после пора себе новую, свежую щель подыскать? Может, она была натуральной блондинкой, и ты брюнетку решил для разнообразия завести?

Джуд убрал руки со струн.

— Психопаткой она была натуральной, потому я ее отсюда и выставил коленом под зад. И видимо, ей это не слишком понравилось.

— В каком смысле «психопаткой»?

— В маниакально-депрессивном, вот в каком. В маниакальной фазе трахаться с ней было одно удовольствие. Зато из депрессивной фазы вытаскивать стоило таких трудов…

— То есть она была душевнобольной, а ты ее просто так взял да выгнал?

— Я ее до конца жизни за ручку водить не подписывался. И тебя, кстати, тоже. И вот что я тебе, Джорджия, еще скажу. Если, по-твоему, наша с тобой история закончится чем-то типа «и с тех пор жили они долго и счастливо до конца своих дней», то ты, блин, не в ту сказку попала.

Едва закрыв рот, Джуд понял, что отыскал шанс обидеть Джорджию и избавиться от нее. Теперь-то ему стало ясно: он с самого начала именно к этому и вел разговор. А что? Возможно, если удастся уязвить ее побольнее, так, чтоб ушла — пусть хоть на время, на одну ночь, даже на пару часов, это станет последним, самым добрым делом из всех, когда-либо сделанных им для нее.

— А как ее звали — ту девушку, покончившую с собой?

Раскрыв рот, Джуд собирался сказать «Анна», но вместо этого ответил:

— Флорида.