Король

Гросман. Потому вы и трусите, что не понимаете. Нужно, Герман, дать развиваться силе и задушить ее… Мы обезоружим их и впряжем всех в нашу колесницу. Я, Герман, сам работал, знаю их силы, знаю, чего они хотят, но знаю теперь, кто мы.

Герман. Я не могу с вами спорить. Мое дело сказать, что все мы стоим теперь на пороховом погребе, что может произойти взрыв, от которого ничего целым не останется.

Гросман (взволнован). Нет такого взрыва, которого не могли бы сдержать крепкие стены. Посмотрите, Герман, кругом себя. Ведь то, что совершается кругом нас, не есть только мое дело. Вопрос стоит так: власть для одних или власть для всех. Я стою тут на стороже и говорю: нет!.. Я говорю всем, имеющим власть: нет, ни одной уступки. Я говорю всему миру: нет, нет и нет!.. Оставим это. Все равно вы не поймете. Что вы хотели сказать?

Этель. Мне страшно. Я бы спряталась в самом глухом месте. Когда мы были бедны, нам было хорошо. Мы жили спокойно…

Гросман. Молчи.

Герман. Я сам все испробовал. На днях я призвал к себе Степана. Он пользуется влиянием среди своих. Степан, начал я, что же ты делаешь? Ты русский человек? Как тебе не стыдно водиться с евреями? У тебя крест, у них что? Кто делает смуту, как не евреи? Кто бунтует, если не евреи? Ничего не помогло!

Гросман. Вы хорошо сделали, что так говорили о евреях. Это должно подействовать.

Этель. Зачем трогать евреев?

Гросман. Какое тебе дело? Много добра ты видела от евреев?

Этель. Я знаю одно: евреев не нужно трогать…

Герман. Чем же ответил Степан? Пришел вечером и разбил камнями окна в моей квартире.

Этель. Вот видишь, Давид. Уступи им хоть что-нибудь… Станет спокойнее. Разве ты имеешь дело с людьми? Это ведь дикие звери…

Гросман. Пусть звери… Не твое дело. Я говорю – нет. Так и будет.

Герман. Хорошо. Можно подождать еще несколько дней. Только… Только…

Гросман. Что только?

Герман. Мне тяжело причинить вам горе…

Гросман. Какое горе? Что вы тянете?

Этель (испуганно). Боже мой, что еще?

Герман. Я предан вам и должен всю правду открыть. Я бы даже открыл ее, если бы был посторонним – просто из сожаления к юноше.

Гросман. Черт вас возьми, Герман. Вы тянете из меня жилы.

Герман (нерешительно). Вы… знаете, кто против вас?

Гросман. Как… Кто?

Этель. Боже мой!..

Герман. В деле ведь замешан ваш сын, господин Александр. Вот правда, которую я узнал.

Гросман (с криком). Это!..

Этель (всплеснула руками). Сашенька!..

Герман. И то, что господин Александр в забастовке…

Гросман (обрывает его). Мой Саша? Неправда! Против меня!.. Не верю!..

Этель. Ты таки не верь, Давид, не верь…

Герман. Мои люди мне сказали.

Гросман. Мой сын? Ложь!.. Этель, где он? Позови его сейчас же сюда. Притащи его. Неправда, Герман. Голову даю. Что, Этель, хороших детей ты родила?

^{Этель, сгорбившись, выходит.}

Поклянитесь, Герман, что это правда?

Герман. Клянусь…

Гросман. Так у меня нет больше сына. (Кричит.) Этель, Этель, скорее! Терпение мое истощилось!..

Этель (вбегает). Его нет дома. (Дрожит.) Давидочка…

Гросман. Так послать за ним. Отыскать его. (Себе.) Тише, Гросман, тише. Не падай духом…

Герман. Господин Гросман, что с вами?

Этель. Давидочка, мой дорогой Давид!.. Тебя прошу! Вот стану на колени перед тобой. Только ты успокойся, только ты. Не смотри на детей – только ты!..

Гросман. Уйди! Тише, Гросман, тише… Ты знал своего сына? Этель, в первый раз мы сойдемся с ним лицом к лицу. Мы рассмотрим друг друга. Тише, Гросман, тише… Что ты сделал, чтобы знать своего сына? Кто у тебя в доме?

Герман. Господин Гросман, господин Гросман?!..

Гросман. Ступайте, Герман. Работайте. Я не сдаюсь. (Сердито.) Не раздражайте же меня своими ответами. Ступайте!..

Этель. Идите, идите. Вы видите, что с ним. Ах, Герман, печали вы принесли в наш дом, острый нож вы вонзили в мое сердце…

Герман (бормочет). Я должен был донести. (Выходит.)

^{Гросман большими шагами ходит но комнате.}

Этель (умоляюще). Давид, Давидочка!..

Гросман. А, что?

Этель. О чем ты думаешь? Не надо думать, не надо! Прогони свой гнев… Как нам хорошо было, когда мы были бедны. Вот мы богаты. Стали ли мы счастливее? Нет одних забот, но выросли другие, худшие. Огромные комнаты, кругом роскошь, а я кружусь в них, как заброшенная кошка. Женя несчастна!.. Не сердись на Сашу.

Гросман (рассеянно). Я хожу и думаю о том, как с ним встречусь. Нам ведь нужно взглянуть друг на друга. Этель, кажется, в деньгах лежит что-то страшное. А? Черт сидит в деньгах. Что? Ты знаешь Сашу? Мне некогда было думать о нем. Кто такой Саша? Какой он, высокий или низенький? Выросли ли у него усы? Какой у него голос, громкий или тихий?

Этель. Наш Саша красив… Он добр… Больше я ничего не знаю.

Гросман (задумчиво). Почему же мы ничего не знаем?

Этель. Присядь, Давид. Я буду говорить, и ты успокоишься. Никогда мы не разговариваем просто, как муж с женой. Когда мы жили, Давид? Кажется… никогда!..