Король

– Больно уж вид у вас, ваше величество… того… Охабень поверх камзола…

– Так его обычно сверху и носят. Поверх кафтана иль зипуна.

Показав знакомство с местным бытом, Арцыбашев тоскливо хлебнул бражки:

– Эх, жаль, в город не выйти. А то послушали бы, чего о нас говорят.

– Агапит сказал, ничего не говорят, – вытягиваясь на сундуке, лениво пояснил капитан. – Биричи-глашатаи на Торгу ничего не кричат, никого ловить не призывают.

– Значит, хитрят приказные. Надеются своими силами словить, не хотят, чтоб дошло до начальства.

Леонид покачал головой и к чему-то прислушался.

– Конечно, не хотят, – зашуршав набитым соломой матрасом, согласился Михутря. – Я б на их месте тоже не очень-то бы…

– Тсс!!! – король быстро подошел к окну. – Слышишь? Что это? Вот опять! Как будто кричит кто-то.

– Так это Графена, корвиша рыжая, – зевнул разбойник. – Видать, Никола Кривой ее кнутом пользует. Говорят, он на такие дела мастак, всеми пытками у Ага-пита заведует. Боятся его.

– Кого? – зачем-то уточнил Леонид. – Безухого или Кривого? Ну и компанию ты, Михаил, выбрал.

– А других у меня и нет.

В дверь вдруг негромко постучали. Вежливо испросив разрешения, в светлицу вошел слуга – сероглазый отрок в сермяге и франтоватых сапожках зеленого сафьяна, кои, верно, больше пошли бы девице, нежели парню. Хотя и в шестнадцатом веке имелись свои понятия о красоте и вообще – о прекрасном.

– Я Василь, служка хозяйский, – поклонившись, представился отрок. – Господин прислал справиться – не надобно ли чего? Бражица не кончилась ли?

– Бражица! – приподнявшись на сундуке, Михутря хмуро передразнил слугу и пригладил светлые кудри. – Так день-то сегодня – постный.

– А у господина знакомый батюшка есть, – ничуть не смутился подросток. – Здесь, рядом, в Ипатьевской церкви. Любые грехи отмолит.

– То-то и оно, что любые… Не, ничего не надобно. – Спохватившись, капитан вопросительно глянул на короля.

Тот тоже отмахнулся, правда сразу же удержал слугу:

– Эй, эй, постой-ка! Как там тебя? Василий…

– Василий, господине. Так.

– Вот что, Василий, – покусав губу, Леонид задумчиво почесал за ухом. – Ты вот пойди во двор и этому… упырю вашему кривому скажи… скажи, мол, гости спать хотят, а тут такие вопли! Пущай заканчивает уже с девкой, не то Агапиту нажалуемся…

– Понял, господине! – Василь неожиданно просиял лицом. – Посейчас побегу, скажу Кривому. Мне тож рыжую жалко. Красивая!

– Красивая, – снова передразнил Михутря, едва только слуга успел выскочить в сени. – Корвища – она корвища и есть. Одно слово – гулящая. Одначе сама себе такую судьбу выбрала.

– Если этот выбор у нее был, – негромко заметил король.

Крики между тем прекратились, так же неожиданно резко, как и начались. Как видно, юный Василь исполнил порученное дело качественно и быстро. Да и Никола Кривой, верный хозяйский пес, конечно же, побаивался своего господина и перечить ему не осмелился.

Почти всю ночь Арцыбашев провел в раздумьях и лишь только к утру забылся нервным прерывистым сном. Весь день, тянувшийся медленно и нудно, беглецы тоже провели муторно. Леониду и кусок в горло не лез, молодой человек все никак не мог дождаться ночи, терзая себя мыслями о скорой встрече с любимой, на которую так надеялся. Ну конечно надеялся, а как же! Этот Безухий Агапит, судя по всему, имел здесь, в Новгороде, немалый авторитет, тем более за него вроде как поручился Михутря – Михаил Утрехтский, с которым Леонид уже, можно сказать, сроднился. И вообще, без Михутри не случилось бы никакого побега, и везли бы уже коронованного пленника в Москву в утлом возке да по тряскому тракту, а там… Что могло произойти – произошло бы! – в Москве, Арцыбашев и представлять себе не хотел.

Та-ак! Кажется, Агапит упоминал о каком-то ливонском корабле? Так сразу с Машей – туда. На борт, поднять паруса, и в путь! Скорей, скорее отсюда. Кстати, капитан и матросы, очень может быть, знают ливонского монарха в лицо, и вполне могут догадаться о том, что дело здесь нечисто. Помогут ли? Не испугаются ли Ивана Васильевича и его людей? Ну… это уже потом, после того, как выкрадут Машу. Обязательно выкрадут, такие люди – да не выкрадут? Нет уж, шалишь!

И опять бессонная ночь… хотя нет – всего лишь половина ночь, хотелось бы, чтоб половина, и чтоб скорей, скорей все! Ах, Маша, Маша, Марьюшка! Мария Владимировна, княжна Старицкая, племянница Ивана Грозного… Господи – самого Грозного! И его, Магнуса… Арцыбашева Леонида – жена! Законная, венчанная… И – любимая. Господи, ну вот надо же так.