Король без королевства. Людовик XVIII и французские роялисты в 1794 - 1799 гг.

В историографии начало участия армии в политике принято датировать второй половиной 1797 г. Фюре, в частности, писал: «Солдат вмешивается в жизнь общества лишь 18 фрюктидора, причём именно для того, чтобы спасти оказавшуюся под угрозой республику Поскольку ни один другой значительный внутренний излом французской политической жизни не ставил под вопрос ее будущее» {1916}. Корректируя эти представления, В.А. Погосян отмечал: «Как это выясняется, армия и генералы вышли на арену политической борьбы ранней весной 1797 г., что не учли историки Директории, сводившие начало выступлений армии к лету 1797 г.» {1917}. Мне же представляется правильным посмотреть на этот сюжет несколько иначе: армия вышла на политическую сцену в тот момент, когда она научилась эффективно вмешиваться в политическую борьбу республиканцев друг с другом, то есть уже в 1795 г. Это особенно хорошо показывает восстание 13 вандемьера, в котором Баррас играет двойную роль политика и полководца, а Бонапарт вместе с прозвищем «генерал вандемьер» приобретает и определённый политический вес.

С началом правления Директории процесс всё более набирал обороты. К примеру, ни уже упоминавшийся маркиз де Монтескью Фезенсак в эпоху Учредительного собрания, ни тот же Баррас в эпоху Конвента не воспринимались как военные на парламентской скамье, хотя первый имел чин бригадного генерала (maréchal de camp) ещё с 1780 г., а второй служил в армии с 16 лет и получил тот же чин в 1795 г. Однако в Совет старейшин и Совет пятисот генералы попадали уже именно за военные заслуги. После Термидора в военных стали видеть людей, способных вершить политику. Показательно в этом плане высказывание генерала Лефевра, командовавшего одним из подразделений в армии Самбры и Мёзы{1918}, которое приводит в своём донесении от 18 (29) сентября 1795 г. Симолин:

Франция не может ни оставаться такой, какая она есть сейчас, ни быть республикой; ей нужен Король, но Король-военный, поскольку обстоятельства требуют военного управления{1919}.

Именно здесь, на мой взгляд, начинался тот путь, который впоследствии приведёт Наполеона на трон{1920}. Тогда генералы эту дорогу только нащупывали и готовы были ради неё пойти на союз с роялистами. Если верить переданным Симолиным словам Лефевра, Пишегрю, то Журдан, Ж.-Б. Клебер и он сам, недовольные политикой Конвента по отношению к генералитету, провели чистку армии от «офицеров-чужаков» и, напротив, имели под ружьем «300 офицеров из французских дворян, среди которых много эмигрантов» {1921}. Со своей стороны, роялисты никогда не забывали о роли, которую некогда сыграл генерал Монк, и искали на неё подходящего претендента. Как им казалось, пример Монка был более чем достоин подражания: возведя на трон Карла II, Монк стал кавалером Ордена подвязки, камер-юнкером и шталмейстером, герцогом и пэром, получил значительный пенсион и даже стал совладельцем одной из американских колоний.

Окружение Людовика XVIII стало искать нового Монка примерно со второй половины 1795 г., благо роялистские агенты докладывали королю, что ряд ведущих республиканских генералов расположен к монархии и ждёт лишь благоприятного момента, чтобы открыто перейти к нему на службу{1922}. Известно, что в конце 1795 - начале 1796 г. президент де Везэ вёл об этом переговоры со своим земляком Жаном-Луи Ферраном (Ferrand) (1758-1808). Участник Войны за независимость США, драгунский офицер, Ферран провёл несколько месяцев в тюрьме при диктатуре монтаньяров, весной 1794 г. получил чин бригадного генерала и воевал в это время на востоке Франции. Он пользовался в Безансоне хорошей репутацией, ненавидел «террористов», и показался удачной кандидатурой, чтобы привлечь его на свою сторону и придать роялистскому подполью во Франш-Конте в качестве руководителя опытного военачальника. Согласно докладу агентов, Ферран был недоволен медленным продвижением в армии и нищенской пенсией; ему пообещали сохранение чина (он стал бы maréchal de camp) и 100 луидоров пенсиона от короля Англии. Переговоры шли вполне успешно, хотя Ферран и соблюдал немалую осторожность, опасаясь связывать себя какими-либо обязательствами, данными в письменной форме. Однако дело закончилось ничем: по настоянию австрийцев, армия Конде должна была отступить от границы, а несколько роялистских агентов оказались арестованы. Историки склоняются к тому, что заговор был раскрыт без участия Феррана, и тому пришлось сделать вид, что он вступил в контакт с роялистами исключительно для того, чтобы узнать их планы. Впоследствии Ферран был избран в Совет пятисот, репрессирован после 18 фрюктидора и продолжил военную карьеру лишь при Наполеоне{1923}.