Король без королевства. Людовик XVIII и французские роялисты в 1794 - 1799 гг.

Хотя [мои] обязанности не были ни трудными, ни сложными, из-за застенчивости, которую я тогда ещё не поборол, я выполнял их довольно неловко. Надо отдать должное принцу, он не проявлял ни малейшего нетерпения: ни слова не говоря, он ждал, пока моя рука перестанет дрожать. Но как, казалось, он не замечал мою неумелость, также он не замечал и мою ловкость, когда я стал менее неуклюжим: это был настоящий идол, который не проявлял ни неудовольствие, ни удовлетворение тем умением или его отсутствием, с которым ему служили его жрецы{188}.

Ж.-М. Ожеар (Augeard) {189}, бывший секретарь Марии-Антуанетты, также жалуется в своих мемуарах на холодность Месье. По его словам, когда он прибыл в эмиграцию в 1791 г. и хотел встретиться с графом Прованским, тот сказал ему всего несколько слов, тогда как Мадам проговорила с ним больше трёх часов. Ожеар, считая, что оказал Людовику в прошлом немало услуг, был оскорблён до глубины души: «Вежливый человек лучше обращается со слугой, чем Месье принял меня». Однако когда Мадам спросила Месье, имеет ли он что-то против Ожеара, тот якобы ответил, что, напротив, считает его «очень галантным человеком» {190}.

По всей видимости, принц очень чётко разделял для себя ближний круг, где он мог позволить себе быть самим собой, и посторонних. Сохранились свидетельства того, что среди близких людей и тогда, и позднее он вёл себя легко и свободно, любил и умел пошутить, слыл великолепным рассказчиком. Как отмечал один из придворных (речь шла уже о временах Реставрации), король «перед людьми, которых хорошо знал», «остроумнейшим образом рассказывал даже самые непристойные анекдоты, и так играл лицом, что это сделало бы честь лучшим комикам»{191}.

С теми же, кто в этот ближний круг не входил, он держал себя совершенно иначе. «Его осторожность никогда не позволяла ему полностью открыть душу»{192}, - напишет его первый советник. Особенно он был требователен к тем, кто принадлежал к его Дому: будучи добрым с ними, «он требовал, чтобы они служили ему усердно, исправно и с умом»{193}. Герцог де Кар рассказывал впоследствии историю, которую он пронёс через годы, и она видится мне весьма показательной. Когда только создавался Дом Месье, он отважился спросить у принца, попадают ли туда двое его знакомых, объяснив это нарушение этикета тем, что они очень волнуются и их «сердца сильно бьются» в ожидании добрых новостей. «А ваше сердце тоже сильно бьётся?» - неожиданно спросил Людовик-Станислас, положив руку ему на грудь. Юноша стал лепетать, что, если бы он мог надеяться на такую честь, то и его сердце колотилось бы столь же сильно, но Месье, всё для себя поняв, убрал руку, развернулся на каблуках и за следующие несколько лет не удостоил де Кара ни единым словом{194}.

Однако если невозмутимость принца оказалась лишь не очень успешной саморепрезентацией, то взаимоотношения с королевской семьёй повлияли на его репутацию куда более существенно. Несмотря на образ любящего брата, который Людовик-Станислас считал нужным создавать, эти отношения были очень непростыми и вредили принцу в глазах общественного мнения.

Немаловажной причиной отсутствия тепла между братьями мне видится бросающаяся в глаза разница их характеров. Если один славился своей прямотой и неумением скрывать свои чувства, то другой, напротив, редко избирал прямой путь. Будущего Людовика XVI обычно рисуют как «близорукого, застенчивого, угрюмого, неуклюжего» {195}, рассказывают, что «воспитателям не удалось преодолеть в нём ни природную вялость, ни робость характера», что он «был излишне уступчив, удручающе непостоянен, легко и как-то равнодушно отвергал собственные решения»{196}. Месье же был с юных лет человеком энергичным, светским, умеющим привлекать к себе людей. Способный быстро принять решение и следовать ему, Людовик- Станислас воспринимал брата как человека, легко поддающегося влиянию. «Слабость и нерешительность короля, - скажет он однажды, - неописуемы. Чтобы вы составили представление о его характере, вообразите смазанные маслом шарики из слоновой кости, которые вы тщетно стараетесь удержать вместе»{197}.

Людовик XVI за всю свою жизнь совершил лишь три небольших путешествия по стране (включая поездку в Реймс на коронацию){198} и плохо знал даже Париж. Когда Иосиф II делился с Людовиком XVI своими впечатлениями от поездки по Франции, выяснилось, что король представления не имеет, как выглядит поразивший императора Дом инвалидов{199}. В отличие от короля, Месье много путешествовал по стране. Ещё в 1777 г. он отправился в длительную поездку по югу Франции и, в частности, по своему графству; триумфальные встречи в Бордо, Марселе, Тарасконе, Ниме, Авиньоне произвели на него огромное впечатление {200}. В другие поездки он посещал Шамбери и Лион, побывал в Виши и Меце.