Король Георг V

«Кабинет весьма тщательно рассмотрел создавшуюся в результате провала конференции ситуацию в свете политической декларации, сделанной от его имени премьер-министром в палате общин 14 апреля 1910 г., и считает своей обязанностью рекомендовать Его Величеству следующее:

Немедленный роспуск парламента, как только будет покончено с самыми необходимыми разделами бюджета, законом о пенсиях по старости для бедняков и еще одним или двумя вопросами…

Министры Его Величества не могут, однако, взять на себя ответственность и советовать распустить парламент до тех пор, пока не поймут, что, если политику правительства одобрит адекватное большинство в новой палате общин, Его Величество будет готов использовать свои конституционные права (возможно, включая прерогативу назначения новых пэров), чтобы, при необходимости, гарантировать подобное решение страны.

Министры Его Величества полностью понимают необходимость не связывать имя короля с партийными и избирательными противоречиями. Выполняя свой долг, они принимают на себя полную и исключительную ответственность за ту политику, которая будет проводиться до выборов.

Его Величество, несомненно, согласится с тем, что в интересах государства было бы нежелательно, чтобы любое сообщение о намерениях короны стало достоянием публики до тех пор и в том случае, пока в этом не возникнет действительная необходимость».

Король отнесся к этому документу с тревогой и подозрением, поскольку от него, казалось, требовали вещей, неизвестных британской конституции. В феврале 1910 г., когда еще царствовал король Эдуард VII, Асквит провозгласил в палате общин куда более ортодоксальную доктрину: «Заранее просить карт-бланш на неограниченную реализацию королевских прерогатив с целью обеспечить выполнение мер, не обсуждавшихся и не одобренных палатой общин, — требование, которое, по моему мнению, не должен выдвигать ни один приверженный конституции государственный деятель, и это уступка, которую нельзя ожидать от суверена».

За прошедшие девять месяцев не произошло, однако, ничего такого, что могло бы оправдать отказ премьер-министра от этого принципа. Билль, призванный отнять у лордов право вето, прошел в палате общин лишь достаточно формальное первое чтение; верхняя палата не имела еще возможности даже его оценить, не говоря уже о том, чтобы отвергнуть. Единственный новый фактор носил сугубо политический, а не конституционный характер. В апреле, во время парламентских дебатов по поводу вето, Асквит дал неосторожное обещание, дабы удовлетворить как радикальную оппозицию в его собственной партии, так и союзников — ирландцев и социалистов. Настаивая на проведении вторых всеобщих выборов до вступления в силу парламентского билля, он заявил: «Мы ни в коем случае не станем рекомендовать роспуск парламента — за исключением того, когда необходимо гарантировать воплощение в законе воли народа, выраженной на выборах».

Таким образом, ради того, чтобы Асквит мог сдержать свое опрометчивое обещание, король должен был при нечетко определенных обстоятельствах дать звание пэра неограниченному количеству либералов. Меморандум кабинета от 15 ноября звучал весьма двусмысленно. Что подразумевалось под «политикой правительства» — сам парламентский билль или общие принципы, на которых он основывался? Сколько мест составляет «адекватное большинство»? Что имеется в виду под «действительной необходимостью»? Будет ли король по-прежнему связан обещанием, если в парламентский билль внесут какие-то поправки? Трудно понять, каким образом авторы столь загадочного документа смогли заработать — как в палате общин, так и в адвокатуре — репутацию ясно мыслящих людей.