Король и Дева (СИ)

Где мог, Ринглин помогал своим, успевая оглядываться по сторонам. Лучники, удачно расставленные, били с возвышенностей, как только появлялась возможность не задеть эльфов. И Ринглин радовался: бойцы были весьма и весьма неплохи! А ведь для многих этот бой был первым!

Леголас сражался рядом со всем пылом юности и яростным вдохновением, не щадя ни врага, ни себя; глаза у него горели от ненависти. Военачальник нахмурился, заметив, что принц уже дважды задет. Пара царапин… Пока они не чувствуются в горячке боя, но при длительном сражении такие пустяковые на первый взгляд раны отнимают все больше сил и могут стоить самой жизни.

***

Оставив эльфов на их рубеже, гномы сбежали вниз, торопясь помочь своим.

«Так спокойнее, не ударят в спину, — подумал Железностоп, — эльфы защитят проход. Да, но кто защитит эльфов?»

В долине вовсю кипел бой. Гномы Железных холмов стояли насмерть, не отступая и не ломая строй. Даин оставил раненого на попечение лекарей, шепнув: «Не вздумай умирать!» — и и кинулся к своим товарищам. Гномы почти одолели первую волну черного нашествия. Они оглядывались, отирали с доспехов вражью и свою кровь, чистили оружие…

«И это все, на что способен враг? — удивился Даин. — Едва ли…»

Люди и гномы праздновали победу; лесные эльфы добивали орков и восстанавливали нарушенные ряды. Боевые стяги вновь развевались над ними, и рог радостно возвестил о передышке. Краткий момент торжества.

И все сразу затихли и посерьезнели, заметив, как горизонт задымился и вновь почернел, будто его сплошь затянуло гарью и копотью.

Неторопливо и монотонно надвигалась основная вражья армия: первая многочисленная волна оказалась лишь ее авангардом. За бесконечными рядами всадников — высоких гундабадских орков на злобно скалящихся варгах, весело помахивающих палицами, шестоперами и шипастыми булавами — медленно ползли катапульты. Тяжелые орудия тащили едва прирученные, злобные волки, рычащие и огрызающиеся, кусающие всех подряд; надсмотрщики с криками охаживали их хлыстами. Следом спокойно и мерно топали пешие в прочной броне, при щитах, вооруженные всеми дарами злобного оружейного бога, явно благоволящего нынче темной стороне… И не было им ни конца, ни края, как будто обрушилась где-то плотина добра и света, и все зло на земле устремилось на этот узкий участок черной земли перед Одинокой горой, укрытый серым пеплом, щедро политый кровью, усеянный трупами! Небу не давали дышать стаи крылатых вампиров — сегодня они поживятся на славу, напьются теплой кровушки… Стервятники, сопровождающие армию эльфов от самого Лихолесья, сразу пропали, завидев их. Ничего, прилетят попозже — скорбной тризны хватит на всех!

Неудержимым валом орки ринулись в атаку. Варги кусали оборонявшихся, нанося рваные раны, длинные копья первых рядов всадников доставали эльфов даже сквозь щиты и доспехи, здоровущие гоблины в первых рядах крушили все перед собою, сминая оборону… Катапульты со скрипом метали огромные камни, сея сумятицу, нанося серьезные потери. Ринглин с гневом обернулся — и, на миг утратив хладнокровие, тут же пропустил удар. Одна надежда на девушек ополчения. Он мог лишь стиснув зубы смотреть, как гибнут его друзья и родичи…

***

«Да откуда они все берутся?» — думал Бард, отбиваясь мечом от наседающих орков. Стрелы закончились еще в самом начале боя. Пока что он справлялся: ярость, ненависть ко всему миру и боль потери давали ему силы биться до последнего. Плечом к плечу с Бардом сражался гондорец. Он-то чувствовал себя в своей стихии, успевал даже присматривать за отчаянным лучником. И несколько раз спас того от верной смерти — эсгаротец бился яростно и безоглядно, и слишком открывался врагу.

А ведь он, житель южного королевства, давно должен был быть на пути к дому. Но он решил задержаться — навестил было Ингрид в эльфийском шатре… и не смог оставить сраженного несчастьем Барда. А его товарищи спешили в белокаменный Минас-Тирит и не стали дожидаться одного бойца.

Ополченцы и стражники держались стойко, а вот горожане… Их поддерживал лишь страх, что орки, победив, отправятся к Эсгароту, чтобы разграбить и разрушить все, оставшееся после пожара. И истребить жителей. Кроме женщин, возможно — их ждала еще худшая участь. Страх, отчаянный, последний страх за тех, кто остался за их спинами, за семьи и близких, заставлял людей драться, даже если они были безразличны к своей жизни. Первый напор они выдержали легко и кричали в восторге от быстрой победы. Но теперь все было куда хуже… Поначалу Бард заражал их своим бесстрашием и отвагой, но все на свете имеет предел, и эсгаротцы начали сдавать. Нет, они не бежали с поля боя, а просто гибли один за другим: от укусов бешеных варгов, от ударов длинных копий и булав их всадников, от вражеского клинка, от летучих тварей, падающих с небес и впивающихся в раны. Хорошо еще, что завидя крылатых кровопийц, с гор спустились большие черные вороны — исконные враги летучих мышей, и в воздухе разгорелось сражение, не менее злобное и кровавое, чем на земле.

***