Король крыс

– Она и вправду очень высокая. Хозяин слаб на голову. Я бедный человек, всего только охранник, но у нас были общие дела раньше, и, чтобы сделать тебе приятное, я предлагаю триста долларов.

– Сожалею, но осмелюсь не согласиться. Я слышал, есть другие покупатели, которые заплатят более разумную цену через других посредников. Я согласен, что ты бедный человек и не должен платить такие деньги за столь ничтожные часы. «Омега», конечно же, не стоит таких денег, но ты должен понять, что это будет оскорблением – предложить их хозяину сумму, значительно меньшую, чем за второсортные часы.

– Это справедливо. Возможно, я и подниму цену. Ведь даже у бедняка есть честь, и, кроме того, благородно попытаться облегчить страдания любого человека в эти трудные времена. Четыреста.

– Я благодарен тебе за заботу о моем знакомом. Но это часы марки «Омега», и, учитывая, что цена на «Омегу» опустилась ниже их ранее высокой стоимости, у тебя есть хорошая причина, по которой ты не хочешь иметь со мной дела. Человек чести всегда уважает…

– Я тоже человек чести. У меня нет желания сомневаться в твоем добром имени и добром имени твоего знакомого, которому принадлежат часы. Мне, наверное, стоит рискнуть своим добрым именем и постараться узнать, смогу ли я уговорить этих ничтожных китайских торговцев, с которыми имею дело, чтобы те хоть один раз за свою ничтожную жизнь дали честную цену за эти часы. Уверен, ты поймешь, пятьсот – это наиболее справедливая цена, и уважаемый человек может заинтересоваться «Омегой» даже раньше, чем цены упадут.

– Верно, мой друг. Но вот что я тебе скажу. Возможно, цены на «Омегу» не упали. Возможно, ничтожные китайцы обманывают уважаемого человека. Но на прошлой неделе один из моих корейских друзей пришел ко мне и купил такие часы за три тысячи долларов. Я предложил их тебе только потому, что мы старые друзья, а старым друзьям надо доверять.

– Ты не врешь? – Торусуми злобно сплюнул на пол, и Питер Марлоу приготовился к удару, который раньше следовал за такими вспышками.

Кинг сидел невозмутимо. «Боже, – думал Питер Марлоу, – у него стальные нервы».

Кинг вытащил табачные листья и начал скручивать сигарету. Когда Торусуми увидел это, он перестал неистовствовать, предложил пачку «Куа» и успокоился.

– Я поражен, что ничтожные китайские торговцы, ради которых я рискую своей жизнью, такие продажные. Я в ужасе от того, что ты, мой друг, рассказал мне. Более того, я испуган. Подумать только, они злоупотребили моим доверием! В течение года я имел дело с одним и тем же человеком. И как же долго он обманывал! Думаю, мне полагается убить его.

– Лучше, – возразил Кинг, – перехитрить его.

– Как? Я буду очень рад, если твой друг научит меня.

– Накажи его словами. Скажи ему, что до тебя дошли верные сведения о том, что он обманщик. Скажи ему, если он в будущем не будет давать тебе хорошую цену – хорошую цену плюс двадцать процентов, чтобы исправить прошлые ошибки, – ты можешь шепнуть властям. Они заберут его, заберут его женщин и детей и накажут. Он должен знать, что ты это сделаешь.

– Замечательный совет. Я в восторге от внимания моего друга. Поэтому ради наших дружеских отношений предлагаю полторы тысячи долларов. Это все, что у меня есть, до последнего гроша, вместе с жалкими монетами, доверенными мне моим другом, который по болезни, полученной от женщин, находится в этом вонючем сарае, который называется больницей. Он не может работать.

Кинг наклонился и шлепнул ладонью по лодыжкам, облепленным москитами. «Вот это лучше, приятель, – подумал он. – Давай-ка посмотрим. Две тысячи будет много. Тысяча восемьсот в самый раз. Тысяча пятьсот неплохо».

– Кинг просит тебя подождать, – перевел Питер Марлоу. – Он должен посоветоваться с ничтожным человеком, который хочет так дорого продать тебе этот товар.

Кинг залез в окно и прошел для проверки через всю хижину. Макс был на месте. Дино около тропинки следил за одной стороной. Байрон Джонс Третий – за другой.

Он нашел потного от волнения майора Праути в тени соседней хижины.

– Прошу прощения, сэр, – горестно прошептал Кинг. – Парень совсем не проявил интереса.

Беспокойство Праути усилилось. Он должен продать. «Господи, – подумал майор, – вот уж не везет. Мне любым путем нужно достать денег».

– Сколько он предлагает?

– Мне удалось уговорить его на четыреста долларов.

– Четыреста долларов! Да всякий знает, что «Омега» стоит по меньшей мере две тысячи.

– Сожалею, но дело обстоит именно так. Он, кажется, подозревает, что это не настоящая «Омега».

– Он спятил. Конечно же это «Омега»!

– Виноват, сэр, – сказал Кинг несколько более холодно. – Я только сообщил вам…

– Это моя вина, капрал. Я не хотел срываться на вас. Эти желторожие ублюдки все одинаковы.

«Что же мне теперь делать? – спрашивал сам себя Праути. – Если я не продам их через Кинга, мы вообще не сможем продать их, а группе нужны деньги, и вся наша работа пойдет насмарку. Что же мне делать?»

Праути минуту подумал и сказал:

– Посмотрите, что еще можно сделать, капрал. Я не могу отдать меньше чем за тысячу двести. Просто не могу.