Король Людвиг II Баварский. Драма длиною в жизнь. 1845—1886

Ты знаешь, как я люблю тебя; поэтому я не могу подавить в себе сокровенное желание сказать, что ты не должен связывать себя узами брака. В твоем возрасте ты слишком молод для супружеской жизни, и, учитывая, что ты вырос так быстро, вряд ли брак будет хорош для твоего здоровья. Если ты дашь обещание жениться, ты лишаешь себя свободы видеть других принцесс. Позже многое кажется другим, чем в первое мгновение. Речь идет о твоем семейном счастье на всю твою жизнь, поэтому не торопись, но держи руки свободными. Я в этом убежден, любимый внук, и желаю тебе всего лучшего».

На следующий день Людвиг II ответил дедушке: «…Я могу заверить Вас, что я даже отдаленно не думал о обещании женитьбы, ни то, что такая мысль была рекомендована другой стороной. Если такие слухи дошли к Вашему сведению, я прошу Вас, будьте убеждены, что они полностью необоснованные…»

Интересовала Людвига совсем не княжна Мария, а ее мать Мария Александровна. Их отношения основывались на глубокой дружбе, доверии, оживленном обмене мыслями. Для него она была идеалом матери. Предоставим слово самому Людвигу: «Вы знаете, любимая тетя, что я цепляюсь за Вас, как сын за мать, любя Вас по-детски и сердечно, как Никса любил Вас. О, тогда в то счастливое время я почувствовал в первый раз, что это значит иметь мать и могу любить Вас, поистине. …О, эта долгая разлука ужасна для меня, за эти три года я никому не смог излить свое сердце, как тебе, мама, в те благословенные дни». В этом письме от 19 июля 1867 года Людвиг вспоминал о встрече с царицей в 1864 году в Киссингене.

Из-за несовместимости взглядов, отсутствия понимания с родной матерью Людвиг тянулся к женщинам старше себя. Он словно искал в них ей замену, обращался к ним за советами и поддержкой, зная, что они не будут высмеивать его высокий полет мыслей. Он мечтал о такой матери, как Мария Александровна, и открыто признавался ей в этом. Даже Францу фон Пфистермайстеру король однажды поведал о желании иметь такую мать, как императрица. Ее старший любимый сын Никса (цесаревич Николай Александрович) скоропостижно умер от туберкулезного менингита в 1865 году, и она, опечаленная от горя, прониклась материнским чувством к Людвигу. Возможно, юный король напоминал ей умершего сына. А Людвиг был счастлив чувствовать себя «запасным сыном». Тем не менее Мария Александровна призывала Людвига, чтобы он не ссорился со своей родной матерью и чтобы тепло и с любовью к ней относился.

Король мог обсуждать с ней любые темы политического или личного характера. Он ценил советы и взгляды Марии Александровны и принимал ее критические замечания: «…Каждое твое слово, даже которые мягко сердитые, заботливо наказывающие, глубоко западают в душу, как Евангелие мне дороги и святы». Царица не оставалась равнодушной к судьбе Людвига как монарха. Она понимала его стремления к одиночеству, но также, как и скульптор Элизабет Ней, она советовала Людвигу больше общаться с населением, чтобы не опускать имидж монархии в глазах народа: «Я боюсь, что у Вас есть стремление к одиночеству, к разъединению с миром и людьми. Я понимаю эту тенденцию, поскольку она тоже есть в моем характере. Но в том положении, в которое нас поставил Бог, мы не имеем права на это».

После поражения Баварии в Австро-прусской войне Людвиг II обратился к Марии Александровне с просьбой о ходатайстве у Александра II: «Тотальное поражение Австрии в неудачной войне с Пруссией привело нас к тому, что мы были вынуждены заключить мир с Пруссией любой ценой, с которой мы одни военным путем не можем справиться. Учитывая это, Пруссия выдвигает нам мирные условия, которые мы едва ли можем выполнить. Это несправедливо – требовать только от Баварии возмещения всякого рода. Моя просьба теперь, дорогая тетя, могли бы вы сердечно просить императора от моего имени ходатайствовать за меня и мою страну у Пруссии, чтобы они воздержались от непомерных требований. Кроме доброго куска Пфальца мы должны потерять часть Верхней Франконии и, кроме того, Рён (Rhцn) с Брюкенау (Brьckenau) и прекрасным Киссенгеном, с которым связаны такие великолепные воспоминания…»

В ответном письме императрица сообщила, что русское посредничество не состоится, поскольку в отношениях Александра II и Вильгельма I этого не ожидалось с самого начала.