Король лжи

Вступление в спор со мной – ее первая реальная ошибка. Она открыла дверь, дала мне лицензию на то, чтобы строить версии, и теперь пришла моя очередь наклониться вперед. Следующие мои слова касались расшифровки стенограммы; я говорил понятно.

– Вы приобрели копию завещания у Кларенса Хэмбли. До этого вы искали завещание в моем доме. Вот уже один известный нам человек, у которого есть копии, – это вы. Я могу также предполагать, что вы дали копию окружному прокурору. Итак, уже двое. Кларенс Хэмбли, владеющий оригиналом, тоже мог сделать копию. В итоге мы имеем трех людей с копиями завещания, которые побывали в моем доме в течение прошедших нескольких дней. – Я вел подсчет, загибая пальцы. – Хэмбли был на опознании тела Эзры в ночь, когда его обнаружили. Окружной прокурор заезжал на днях поговорить с моей женой. Он приезжал специально, чтобы побеседовать с ней дома. Не где-нибудь еще, а дома. И вы были там во время обыска. Любой из Вас троих мог подбросить копию завещания.

– Вы ставите под сомнение мою честность? – возмутилась Миллз. – Или честность окружного прокурора? – Я видел, как к ее щекам прихлынула кровь. Мои слова поразили цель. Она рассердилась.

– А вы бросаете вызов моей честности. Не так ли? Все три человека, у кого были копии завещания, побывали в моем доме за прошедшие несколько дней. Трудная проблема для вас, детектив Миллз. Люди любят предположение о сговоре. И не будем забывать о персонале офиса Хэмбли. У него пятнадцать служащих плюс пять адвокатов. Любой из них мог снять копию с документа. Вы их проверили? Держу пари, что за сотню долларов можно купить копию завещания мертвеца, если найти нужного человека. Какой в этом вред, правильно? За прошедшие полтора года у нас с Барбарой в доме побывало бесчисленное множество людей. Один из них мог купить копию завещания и подбросить ее, нам. Все очень просто. Вы должны проверить их также.

Миллз разъярилась, как я того и хотел. Когда она заговорила, ее голос повысился.

– Вы можете закручивать, как хотите, но никакое жюри не клюнет на это. Жюри доверяют полицейским, доверяют окружному прокурору. Завещание находилось в вашем доме. Вы знали о пятнадцати миллионах.

– Я не спешил бы оскорблять жюри графства. Они гораздо серьезнее, чем вы думаете, и могут преподнести вам сюрприз.

Миллз чувствовала, что теряет контроль надо мной, по тому, как я улыбнулся. Я был спокоен. Она нет. Она назвала жюри глупым. Я выдал им искренний комплимент. Все записывалось на магнитофон.

– Эта часть допроса закончена, – сказала Миллз. В ее глазах горела настоящая ненависть.

Я не собирался позволить закончить. Еще нет. Мне хотелось записать еще одну версию.

– Кроме того, существует человек, который пролез в офис Эзры, – произнес я. – Тот, кто пытался убить меня стулом. Интересно, что он там делал? Возможно, выкрал копию завещания?

– Этого достаточно. – Миллз снова поднялась на ноги, вцепившись руками в край стола. Стало ясно: мне не получить от нее ничего больше.

Поэтому я сказал единственную вещь, оставленную напоследок:

– Очень хорошо. Я настаиваю на своем праве молчать. На этом мой допрос закончен.

Миллз переполняли эмоции, ее лицо налилось кровью. Она уже чувствовала вкус победы и торжествовала, а я остановил ее, проделав брешь в ее теории. Разумеется, я знал, что этого недостаточно, но зато теперь она выглядела не такой уверенной. Она не учла до конца значения завещания, являющегося копией. Оригинал имел бы гораздо больший вес. Она получила то, что хотела. Мои слова записаны. Я никогда не видел завещания, хотя оно было найдено в моем доме.

И пятнадцать миллионов долларов могут поколебать большую часть членов жюри.

И все же, когда Миллз стремительно вышла и оставила меня наедине с этими мыслями, мне необходимо было решить еще два важных вопроса. Почему отец хотел вычеркнуть меня из завещания и почему Хэмбли не сказал мне об этом?

Я потер руками лицо, которое как будто принадлежало другому человеку. Щетина, глубокие морщины; я прикрыл ладонями влажные глаза и открыл их, когда услышал приближение детектива Маленькая Голова. Он поставил на стол телефон.

– Один звонок по телефону, адвокат.

– Как насчет того, чтобы мне остаться одному?

– Ни единого шанса, – бросил он и отошел, чтобы прислониться к стене.

Я смотрел на телефон и вспоминал лицо Ванессы, когда она убегала от Барбары. У меня было право на один звонок по телефону, поэтому я перебрал в уме всех известных мне адвокатов, затем набрал единственный номер, который вообще имел смысл. Я слышал звонки телефона на ферме Оголен и сжал трубку так сильно, что заболела рука. Беспокоился ли я о своем алиби? Возможно, но больше всего мне хотелось, чтобы она знала: я не отказался от нее. «Пожалуйста, – умолял я тихо. – Пожалуйста, подними трубку!» Но она не сделала этого, только ее безразличный голос попросил оставить сообщение. Но что я мог сообщить? Поэтому я положил трубку на рычаг, отметив вскользь любопытный взгляд детектива и тот факт, что далеко отсюда бесчувственный механизм зафиксировал мое мучительное дыхание.

Глава 25