Король лжи

– Ты – бесчестие нашей семьи. То, чем вы обе занимаетесь, позорно.

– Так оно и есть, – сказала Джин. – Но это никак не связано со мной. Это все относится к тебе! Это всегда относилось к тебе! Хорошо, ко мне тоже.

Джин не смотрела на меня, не смотрела на мать; она просто повернулась и сделала единственный шаг. Тогда Эзра схватил ее. Он затряс ее так сильно, что она упала к его коленям.

– Не уходи от меня! Никогда!

Джин вскочила на ноги и выдернула руку.

– Это последний раз, когда ты касаешься меня своими руками, – заявила она ему.

Все будто остолбенели, слова Джин повисли между ними, Я увидел на лице матери отчаяние, и снова ее глаза умоляли меня. Но тень отца удерживала меня, и мать, должно быть, почувствовала это.

– Эзра, – проговорила она.

– Не вмешивайся, – скомандовал он, устремив на Джин не предвещавший ничего хорошего взгляд.

– Эзра, – повторила она, сделав памятный шаг к нему. – Просто позволь ей быть самой собой. Она уже выросла, и она права.

– Я сказал тебе, заткнись! – Он не сводил глаз с Джин и, когда она снова попыталась уйти, схватил ее и встряхнул так, как злой ребенок трясет свою бесхребетную куклу. Но у Джин были кости, и я испугался, что они могут сломаться.

– Я сказал, никогда не уходи от меня! – Затем он бессвязно что-то пробормотал, и голова Джин свесилась. Я наблюдал, как моя мать взяла на себя весь этот ад.

– Оставь ее в покое, Эзра. – Она потянула его за руку. Джин пыталась уйти, обессиленная, но он продолжал трясти ее. – Черт побери, Эзра! – закричала мать. – Оставь мою дочь в покое! – Она стала бить его по плечам своими маленькими кулаками, и слезы блестели среди морщинок ее лица. Я попытался двинуться с места, что-то сказать, но меня словно парализовало. Тогда отец нанес удар левой рукой, который снес все, и мать стала падать. Время, казалось, остановилось. Она рухнула на пол у основания лестницы – еще одна бесхребетная кукла, сделанная в доме моего отца.

Отец уставился на свою руку, а затем на меня.

– Это был несчастный случай, мальчик. Ты понимаешь, сын, ведь так?

Я глядел ему в глаза, впервые видя, что он нуждался во мне, и почувствовал, что я застыл в поклоне; это был безвозвратный шаг.

– Хороший мальчик, – обронил он. Тогда земля ушла у меня из-под ног, и я кувыркнулся в глубокий колодец отвращения к самому себе.

И все же я должен нащупать его дно.