Король-олень

— Послушай, дитя мое, — начала она, и Элейне показалось, что темные глаза колдуньи проникают в самую глубину ее души. — Элейна, это будет непросто. Ты говоришь, что любишь его, но любовь, о которой говорят девушки, — это всего лишь прихоть или мечта. Ты и вправду знаешь, что он за человек? Выдержит ли твоя мечта долгие годы жизни в браке? Если ты хочешь просто возлечь с ним, это я устрою с легкостью. Но когда действие чар развеется, он может возненавидеть тебя за обман. И что тогда?

— Все-таки… — запинаясь, пробормотала Элейна, — все-таки я бы рискнула. Моргейна, мой отец предлагал мне в мужья других мужчин, но он обещал, что никогда не станет отдавать меня замуж против моей воли. Клянусь тебе, если я не стану женой Ланселета, то лучше уж скроюсь навеки за монастырскими стенами…

Девушку била дрожь, но она не плакала.

— Но что тебе до моей просьбы, Моргейна? Ты ведь, как любая из нас, как сама Гвенвифар, охотно заполучила бы Ланселета хоть в мужья, хоть в любовники, а сестра короля может выбирать…

На миг Элейне показалось, что зрение обманывает ее — холодные глаза чародейки словно бы наполнились слезами.

— О, нет, дитя, Ланселет на мне не женится, даже если ему это предложит сам Артур. Поверь мне, Элейна, ты не будешь счастлива с Ланселетом.

— Не думаю, что женщины бывают так уж счастливы в браке, — отозвалась Элейна. — Так считают лишь юные девицы, а я не настолько уж юна. Но женщине все равно нужно за кого-нибудь выйти замуж, и я бы предпочла выйти за Ланселета.

И внезапно она взорвалась:

— Все равно это тебе не под силу! Зачем ты надо мной насмехаешься? Все равно ведь все твои чары и талисманы — вздор!

Она ждала, что Моргейна вскипит и примется отстаивать свое искусство, но Моргейна лишь вздохнула и покачала головой.

— Я не доверяю любовным талисманам и заклинаниям — это я тебе сказала сразу. Они могут лишь сосредоточить волю человека несведущего. Искусство Авалона иное, и его нельзя просто вот так вот взять и пустить в ход потому, что какая-то девушка предпочла бы возлечь с этим мужчиной, а не с тем.

— Но ведь с искусством мудрых то же самое, — презрительно выпалила Элейна. — Я могла бы поступить так или иначе, но не буду, потому что не вправе вмешиваться в божий промысел, или в волю звезд, или что там еще…

Моргейна тяжело вздохнула.

— Родственница, я могу дать тебе в мужья Ланселета, если ты действительно этого хочешь. Не думаю, что это принесет тебе счастье, но ты достаточно мудра, ты сказала, что не ждешь счастья в браке… Поверь мне, Элейна, я всей душой желаю, чтобы Ланселет женился и уехал подальше от этого двора и от королевы. Артур — мой брат, и я сделаю все, чтобы на него не пала тень бесчестия, — а это неминуемо произойдет, раньше или позже, если Ланселет останется. Но помни, что ты сама попросила меня об этом. И не хнычь, когда тебе придется несладко.

— Клянусь, что выдержу все, что угодно, если только Ланселет станет моим мужем, — сказала Элейна. — Но зачем ты это делаешь, Моргейна? Просто затем, чтобы насолить Гвенвифар?

— Можешь думать так, если хочешь, или можешь поверить, что я слишком люблю Артура, чтобы позволить скандалу уничтожить все, чего он добился, — твердо произнесла Моргейна. — Но запомни, Элейна: чары зачастую действуют совсем не так, как ты ожидаешь.

Если в ход событий вмешиваются боги, что могут поделать смертные, пусть даже при помощи чар или заклинаний? Да, Вивиана возвела Артура на трон… И все же это Богиня вершила свою волю, а не Вивиана, и она же не дала Артуру сыновей от его королевы. А когда она, Моргейна, попыталась завершить то, что оставила неоконченным Богиня, отголосок заклинания вверг Гвенвифар и Ланселета в пучину этой позорной любви.

Ну что ж, по крайней мере это она может исправить, если устроит так, чтобы Ланселет вступил в законный брак. Но и Гвенвифар находится в ловушке и, возможно, обрадуется, если кто-то найдет выход из этого тупика.

Губы Моргейны дрогнули в гримасе, слегка напоминающей улыбку.

— Но берегись, Элейна. Мудрые говорят: «Будь осторожен со своими желаниями, ибо они могут сбыться». Я могу дать тебе в мужья Ланселета, но попрошу ответный дар.

— Но что у меня есть такого, что было бы ценным для тебя, Моргейна? Украшений ты не носишь…

— Я не нуждаюсь ни в украшениях, ни в золоте, — сказала Моргейна. — Мне нужно иное. У тебя будут дети от Ланселета — ведь я вижу его сына… — и она умолкла, ощутив покалывание, какое всегда бывало при проявлении Зрения. Голубые глаза Элейны изумленно расширились. Моргейна почти, что слышала мысли девушки: «Так значит, это правда — я выйду замуж за Ланселета и рожу ему детей…»

«Да, это правда, хоть я этого и не знала, пока не произнесла вслух… Раз я могу использовать Зрение, значит, я не вмешиваюсь в дела, кои следует оставить на усмотрение Богини, и потому-то этот способ и открылся мне».

— Я не стану ничего говорить о твоем сыне, — ровным тоном произнесла Моргейна. — Он должен будет следовать собственной судьбе.

Она встряхнула головой, пытаясь разогнать непонятную тьму видения.