Король отверженных

Байрон встретил их в коридоре. На нем был красный костюм, который казался чем-то средним между военной формой и сюртуком дворецкого. От недавних усилий олень слегка запыхался, но выглядел вполне счастливым. На вытянутой ладони он держал серебряный поднос с двумя бокалами бурлящего шампанского. Эдит обрадовалась, увидев, что он все еще носит пистолет под одеждой.

– Блюстительница Хейст, как я рад вас видеть, – сказал Байрон, склонив голову.

Джорджина с обаятельной улыбкой поклонилась в ответ и приняла предложенный бокал.

– Байрон, я тоже рада тебя видеть. Я не совсем помню нашу последнюю встречу, но виню в этом скорее потерю крови, чем слабое впечатление. – Она отпила шампанское и оглядела сияющий коридор – лампы, стекло, полировка. Интересно, пришло в голову Эдит, что же гостья обо всем этом думает, о странном переходе от стального корпуса снаружи к матовому стеклу кают внутри? – Вы содержите корабль в чистоте, – сказала Хейст.

– Он повсюду ходит за мной с совком для мусора, – сказала Эдит с улыбкой и, взяв свой бокал, осушила его одним глотком.

– Вот почему здесь так чисто, – сказал Байрон, а затем, заметив помятое состояние капитана, добавил, слегка нахмурившись: – Длинный день, сэр?

– И насыщенный событиями. Я так рада, что вернулась домой. – Она стянула с себя шинель.

– А где же остальные члены вашей команды? – спросила Хейст, вытягивая шею.

– Идем. Я тебя с ними познакомлю, – сказала Эдит.

Байрон извинился и ушел, чтобы закончить приготовления к ужину, и Эдит повела Джорджину по передней лестнице на орудийную палубу. Когда они миновали огромную дверь в вестибюле с надписью «Машинное отделение», Хейст остановилась:

– Я бы хотела посмотреть, что у вас там за котел.

– На самом деле это скорее кладовка, – сказала Эдит, пренебрежительно взмахнув рукой. – И я думаю, что ты предпочла бы увидеть сначала это.

Они подошли к краю длинной и широкой орудийной палубы, и Эдит крикнула:

– Блюститель на палубе!

Хейст ахнула, увидев блестящие ряды богато украшенных пушек. Лошади, козы, слоны и тигры, изображенные в виде пушечных стволов, казалось, сами явились для осмотра. Она протянула руку и погладила серебряную гриву льва, затем рога быка и морду кабана. Стряхнула пылинку с плеча механического канонира. Его круглое лицо хранило нарисованное выражение совершенного, хотя и несколько потертого спокойствия.

– И все это автоматическое?

– Верно, – сказала Эдит.

– Невероятно. Военный корабль без экипажа. – Джорджина благоговейно покачала головой.

Эдит подумала об Охрянике и решила не упоминать о пилоте.

– Понятное дело, я не стремлюсь это афишировать. И я бы не возражала против еще одного-двух помощников, если честно.

– О, так вот что это такое – собеседование? – Улыбка тронула уголки губ Джорджины, когда она провела золотой рукой по стволу пушки.

Раздался скрежет, как будто лезвием провели по оселку.

– Полагаю, просто вопрос, ожидающий ответа. – Эдит перебросила шинель через руку.

У нее не было возможности обдумать, каким может оказаться итог этого вечера. Байрон был прав, говоря, что им понадобится помощь, но она не задумывалась, какую форму может принять эта помощь. Мысль о том, что она встретится с очередным кольцевым уделом, очередным уклончивым королем или трудным генералом, имея под рукой Хейст, радовала и обнадеживала Эдит. Интересно, что подумает Сфинкс об этом дополнении? Хотя как он мог возражать? В конце концов, он выбрал Джорджину сам. И какой от нее толк в Пелфии? Ее терпели и игнорировали, никогда не ценили по достоинству. Эдит восхищалась ее светлым юмором, прямотой и доброжелательностью, ценила ее нетерпимость к дуракам. И если обстоятельства требовали, чтобы они прочесали Черную тропу в поисках следов Сенлина, по крайней мере, Эдит знала, что Джорджина вынесет смрад. Там, куда она направлялась, ей требовался друг.

– А теперь на мостик? – спросила Хейст.

– Сначала поужинаем, а потом закончим экскурсию.

Открыв дверь в свои покои, Эдит обнаружила, что Байрон не терял времени даром. Он застелил постель, развесил ее одежду, убрал со стола, накрыл его скатертью, расставил костяной фарфор и зажег ярко горящий канделябр. Его усилия, хотя и благонамеренные, разрушили попытки ввести немного человечности в святилище, которым была ее нынешняя спальня. Стараниями оленя все эти закутки для диковинок, коллажи и витрины каким-то образом сделались еще более помпезными, а их сокровища – еще более невыносимыми. От замешательства ее щеки слегка порозовели.

Привлеченная историческими безделушками, Хейст подошла к шкафу. Она заправила седеющие рыжие волосы за уши, наклонилась вперед и рассмеялась:

– Нефритовый ночной горшок? У тебя есть нефритовый горшок… в витрине? Или это запасной, ну знаешь, для тех случаев, когда бриллиантовый испачкается?

Не видя причин раздувать свое смущение оправданиями, Эдит решила смириться с нелепостью ситуации.

– Вообще-то, это один из моих любимых экспонатов. Он принадлежал первоначальному командиру «Авангарда», капитану Размышлярдусу Корточкинсу.

Хейст выпрямилась:

– Размышлярдусу Корточкинсу? Ты серьезно?

Эдит фыркнула: