Король отверженных

Капитан Уинтерс поднялась, сжимая в окровавленной руке канделябр. Хейст откинула волосы с глаз и, видимо в порядке эксперимента, замахнулась на Эдит, которая парировала удар подсвечником.

– Не привыкла драться руками, а?

– Я бы не назвала это руками, Джорджи. Они больше похожи на дубинки с большими пальцами, не так ли?

– Сказала женщина с железной рукавицей!

Джорджина набросилась на нее со шквалом ударов – хуков, тычков и апперкотов. Тем самым она продемонстрировала Эдит доказательства многочасовых спаррингов с бойцами из Колизея. Она двигалась так умело и с такой силой, что Эдит оставалось только отступить и позволить своему движителю принять на себя главный натиск. Но каюта была недостаточно велика, чтобы весело гонять Джорджину туда-сюда. Канделябр уже погнулся, и у него не хватало двух рожков. Интересно, как долго она сможет защищаться одной рукой против двух? Даже мимолетного удара по голове достаточно, чтобы все закончилось, и теперь Эдит не сомневалась: Джорджина ее убьет. Скорее всего, ей станет из-за этого неловко. Она напьется и немного повспоминает то утро, которое они провели вместе, воспользовавшись гостеприимством короля. Может, прослезится. Но все равно ее прикончит.

Джорджина нанесла контрудар, на дюйм промахнувшись мимо подбородка Эдит. Капитан отпрянула и ударилась икрой о край матраса. И на этом все закончилось. У нее больше не осталось свободного пространства.

Намереваясь покончить с нею, Хейст сделала выпад, подняв одну руку, чтобы отбиться от движителя Эдит, а пальцами другой руки целясь ей в сердце.

Капитан Уинтерс нырнула в сторону, разбив столбик кровати ударом руки. Балдахин рухнул на Хейст, словно сеть, Эдит же успела выпрыгнуть из-под него.

На миг золотая блюстительница забилась под парусом кровати, запутавшись в ткани.

Задыхаясь от усталости, Эдит уронила покореженный канделябр. Как бы безнадежно это ни выглядело, она чувствовала, что должна попросить еще раз – если не ради Хейст, то ради собственной совести.

– Оставь это, Джорджина! Мы не должны так поступать, если не хотим. Нет никакой причины, по которой кто-то из нас должен…

Приглушенный звук выстрела оборвал Эдит. Она склонила голову набок, пытаясь понять, доносился ли звук изнутри корабля. Зловещий грохот второго выстрела убедил ее в этом окончательно.

– Ты привела с собой друзей?

Хейст разорвала балдахин легким движением рук. Поднявшись с матраса, она отломала еще один столбик кровати, ухватившись за его свободный конец.

– Я ни с кем не стану делить этот корабль, – сказала Джорджина и взмахнула дубинкой, словно забивая кувалдой железнодорожный костыль.

Байрон, сбежав от солдат, проскакал по лестнице и заперся в машинном отделении. И лишь тогда понял, что у него нет лампы и он не знает, где находится выключатель электрического освещения.

Темнота была тесной и незнакомой. Она пахла маслом и застоявшейся водой – ароматами, к которым олень был особенно чувствителен. Он изо всех сил старался во время ежедневного туалета уменьшить собственные механические запахи, нанося на скудный оставшийся мех порошок мирры и наливая розовую воду в резервуары. Сфинкс уже много лет упрекала его за то, что он загрязнял свой котел ароматизированной водой. «Она оставляет после себя пленку! – твердила хозяйка. – Она засоряет твои трубы!» Но Байрон продолжал свое маленькое восстание: лучше завести в трубах немного накипи, чем пахнуть старым болотом.

Его оставшийся рог стучал и царапал по механизмам, занимавшим большую часть открытого пространства. Фалды сюртука зацепились за угол чего-то острого, и ему пришлось разорвать ткань, чтобы освободиться.

Протискиваясь мимо движителя, он чуть не споткнулся о натянутые тросы, которыми механическая громада крепилась к корпусу корабля. Найдя их, он развязал веревки и хрипло прошептал:

– Ну ладно, просыпайся. Проснись и пой. Мне нужно, чтобы ты проснулся, но тихо, очень тихо. Только не переступай с ноги на ногу. Если ты это сделаешь, то раздавишь меня в желе. Тсс! Вот так. Теперь еще тише.

Широкий диск лица локомотива засветился бледным лунным светом. Тяжелые суставы швейцара Сфинкса дышали согревающим паром.

Что-то заскрежетало по люку машинного отделения, и этот звук был настолько резким, что уши Байрона прижались к голове. Захватчики пытались втиснуть монтировку между дверью и косяком. Он не был уверен, что они смогут ее открыть, но и выяснять это наверняка не хотел.

– Я не знаю, можешь ли ты действительно понять всю серьезность нашей ситуации, но, пожалуйста, попытайся. Я хочу, чтобы ты пошел туда и очень грубо поиграл с нашими гостями. Можешь швырять их, как мячи, если хочешь, но… Но! Будь очень нежен с кораблем. Здесь нет ковров. Если ты пробьешь дыру в переборке, я буду очень, очень сердит на тебя.

Полоса света еще больше расколола темноту. Солдатам сопутствовал успех с дверью. Теперь у него оставалось не так уж много времени.