Король-паук

Университетские профессора, которым он приказал собрать воедино все законы, отвечали, что только лишь переписка всех законов займёт годы.

— Тогда печатайте их! — У него уже был один печатник, и теперь король послал в Италию и Германию за печатниками.

Также как прядильщики, стеклодувы и изготовители керамики, печатники устремились во Францию, привлечённые большими заработками, ведь король обеспечивал многие отрасли промышленности. Но при создании Свода законов обнаружилось ещё несколько затруднений. Не хватало профессоров, которые знали философию. Профессора жаловались королю, что он заставляет их лезть из кожи вон.

— Я не понимаю философии, — говорил король, — и я не думаю, что кто-нибудь способен её понять. Прекратите вообще преподавание философии, пока не закончите мой Свод. Это даст вам много времени.

К изумлению всей Европы, великие французские университеты стали на некоторое время единственными центрами обучения в Европе, где была запрещена философия. На всякие доводы король отвечал:

— Моему сыну будут нужны законы, чёткие и ясные законы, когда он начнёт правление.

Дофин тем временем оставался всё ещё на первой строчке Цезаря. Король заметил новый тревожный признак. Он торопился всю свою жизнь, он вынужден торопиться и теперь. Он давал время профессорам, и он просил Бога дать ему времени.

Без какой-либо видимой причины и без каких-либо ощутимых последствий, кроме собственного страха перед приступом, Людовик стал страдать необъяснимыми приступами головокружения. Ему также казалось, что предметы выглядят по-другому, если смотреть на них правым глазом, а звуки приглушаются, если слушать правым ухом. Он никогда не открывал свою болезнь королеве, и теперь его гордость не позволяла поведать это никому, кроме Оливье. Тот, кстати, не был лишён ни графства, ни доходов Сен-Кантена. Доктор королю сейчас был нужнее, чем когда-либо.

Докторам сильной медицинской школы в Валенсе, в Дофине, куда ветер Возрождения доносил смелые идеи из-за Альп и где доктора были более умелые, чем в Париже, он отправил трупы четырёх казнённых преступников для анатомирования и изучения. Было обещано доставлять ещё по четыре трупа в год. Он хотел, чтобы хирурги выяснили, почему правая половина человека слабее, чем левая. Чёрт возьми, одна половина износилась быстрее, чем вторая! Он посоветовал им пересчитать рёбра человека. Возможно, ошибка в строении человеческого организма шла ещё от Адама, а в этом случае ничего уже не поделаешь.

Королева подметила привычку короля слушать левым ухом, когда она говорила, и улыбалась, что король прячет от неё этот недостаток. Старые люди всегда немного глохнут, она же знает это! Она стала говорить чуть громче, когда прогуливалась с ним по садам Плесси... О, гордый и стыдливый король!

Гуляя с ней однажды весной 1480 года, он передавал ей кое-какие хорошие новости из Фландрии:

— Мне нужно было засеять голландское поле, перед тем как я смог собрать урожай. — Посреди предложения она почувствовала, что его рука ускользает. Он замолчал, упал и остался лежать.

Она думала, что они одни, но даже в саду нельзя было укрыться. Сразу же в сад выбежал Оливье ле Дэм. Он грубо потянул её за плечо:

— Уходите, ваше величество, уходите... Оставьте его наедине со мной.

Она недовольно стряхнула его руку и присела на коленях перед королём.

— Нет, нет, ваше величество. Я умоляю вас. Он казнит меня! Он всегда угрожал мне этим, если я позволю вам видеть его в таком состоянии. О Боже, уходите, уходите...

— Тише, Оливье!

Она подняла голову короля и посмотрела ему в лицо. Казалось, что Людовик спал. Его тело было расслаблено и неподвижно. Она заговорила с ним, но он не отвечал. Его дыхание было глубоким, щёки надувались при каждом выдохе, как будто он глубоко спал, как спит рабочий после долгого дня. Лицо его было чуть розовым.

— Людовик!

Оливье тоже присел, внимательно наблюдая за королём. Он проверил пульс и сказал, что пульс крепкий.

— Что с ним случилось, Оливье?

— Слава Богу, не то, чего я боялся, — проворчал Оливье.

— Чего же ты боялся?

— У короля раньше уже был апоплексический удар, ваше величество.

Шарлотта перекрестилась и, заплакав, стала молиться.

— Это не опасно. Не думаю, что это смертельно.

— О, Оливье, вылечи его!

— Хорошо, хорошо. Не волнуйтесь, мадам. Я вылечу своего господина. — Но голос его дрожал, и в нём не чувствовалось той уверенности, которую он хотел придать ему.

Он подал сигнал, который Шарлотта даже и не заметила, и тут же их окружила стража. Да, в саду было ещё больше народа, чем она думала. Теперь она была рада этому. Оливье ле Дэм растянул свой плащ, и они уложили в него тело короля.

— Осторожней! — прикрикивал Оливье. — Осторожней, ради Бога, а то я вас всех упрячу за решётку. — Они знали, что он мог сделать это.

— Пожалуйста, будьте аккуратней! — просила Шарлотта.

Оливье взял две пики у стражников и умело, как швея, пропустил их через толстый бархат. Теперь их можно было использовать как ручки импровизированных носилок. Они осторожно понесли короля к замку.