Король-паук

— Не сомневайтесь, я буду это помнить, — сказал дофин. Он получил урок в искусстве быть королём. Но ему больше не хотелось припадать к ногам своего отца.

Глава 11

Тщательно выученная и с чувством произнесённая речь короля о прощении ни в коей мере не отражала его истинных чувств. Он где-то в самой глубине души стал немного побаиваться дофина.

— Мне не понравилось выражение лица Людовика, когда я творил свой справедливый суд. Это он должен был быть в мешке. — Отчасти королевский совет тоже чувствовал некоторую тревогу относительно дофина. То, что он стал слишком уж популярен в народе, совершенно не соответствовало их чаяниям о едином правителе Франции, а ведь именно народ был той силой, которая поддержала указы и на которую король мог опереться. Однако наказать принца значило сделать его мучеником и тем самым ещё больше подорвать и без того не очень прочное единство страны.

Камердинер Пьер де Брезе поделился с королём плодами своего недоброго ума. Было три причины, по которым Карл высоко ценил своего камердинера. Во-первых, тот провёл много лет в армии, сражаясь с англичанами, и имел довольно гибкие взгляды на политику. Кроме того, для Пьера не существовало ни подлости, ни недозволенных средств, если дело шло о том, чтобы ублажить короля. Теперь же он нашёл в Библии ответ на то, каким образом избавиться от дофина.

Де Брезе сказал, что в дни царя Давида на пути властителя стоял Урия Хеттеянин. Слышал ли король Карл о царе Давиде? Да, разумеется, отвечал король, но он что-то не может вспомнить ничего об Урии Хеттеянине. Камердинер с набожным видом покачал головой. Урия представлял собой большую угрозу, сказал он, совсем как дофин. Царь Давид решил эту проблему следующим образом: он послал Урию на поле брани, и тот имел несчастье быть убитым.

При разговоре не присутствовал уже сильно состарившийся герцог-архиепископ, а то бы он объяснил королю, что даже дьявол может для своих целей процитировать Священное Писание, или же он мог рассказать Карлу конец этой истории, который был довольно печален: Господь поднялся в гневе своём и предупредил: «Смотри! Я воздвигну на тебя зло дома твоего». Вот эту фразу: «Я воздвигну на тебя зло дома твоего» — герцог-архиепископ особенно бы выделил.

Чтобы король не совершил опрометчивого поступка, Совет решил, что поскольку дофин теперь стал взрослым человеком и хорошо зарекомендовал себя в сражениях, то он может официально возглавить королевскую армию и во главе войска должен быть направлен в южные провинции, где положение становилось всё более угрожающим.

Люди, живущие у моря и хорошо знающие природу приливов и отливов, иногда замечают, что отлив не всегда происходит равномерно, и иногда начинают действовать морские течения и случается так, что какая-то часть берега остаётся под водой, хотя в других местах море уже отступило.

Подобно волнам, английские завоеватели отхлынули от Гиени, но теперь они стали угрожать графу Жану в провинции Чёрный Арманьяк.

Людовик воспринял своё назначение как вызов и поспешил ответить на него со всей горячностью молодости и энергией человека, хотя ещё и молодого, но уже имеющего определённый опыт. Это его первое крупное назначение. Теперь он сможет расширить поле своей деятельности. Он использует и другие способы отличиться перед миром — и своей супругой.

Да, это назначение — очередная разлука. Но к тому времени он уже полностью примирился с ними. После той несчастной брачной ночи Маргарита так и не научилась скрывать свой страх. Стоило ему лишь приблизиться к ней, она холодела от ужаса, хотя всегда была ласковой и покорной женой. Отношения с женой оставались напряжёнными и не позволяли дофину забыть о своём позоре. Он надеялся, что ещё несколько лет сотрут дурные воспоминания из её памяти, однако за семь лет этого не произошло. Он надеялся, что этому поможет ребёнок, но детей так и не было, и Маргарита никогда не говорила о возможности иметь детей.

Она подобрала для себя библиотеку и в небольшой комнате, смежной с их спальней, устроила что-то вроде рабочего кабинета, установив там письменный столик, на котором всегда лежали ручки, бумага и прочие необходимые для письма мелочи, всё это было совершенно необычно для дамы и вызывало немалое удивление при дворе.

Однажды Людовик выразил своё неудовольствие.

— Когда меня нет, ты просишь меня поскорее вернуться, но стоит мне вернуться, как ты сидишь до рассвета за своим столом и пишешь стихи.

— Мой супруг и повелитель, — ответила его жена, опуская глаза, — я выброшу в крепостной ров все книги, если это вам доставит удовольствие.

— Нет, — ответил Людовик, совершенно обескураженный подобной покорностью. — Нет, всё хорошо, — и добродушно заметил: — Я думаю, чтобы состязаться с твоими эпическими поэмами, мне самому надо стать поэтическим героем.

Она не поняла, что он имел в виду, а он не стал объяснять.

Накануне отъезда дофина на юг де Брезе дал пышный приём в честь этого события. Он пренебрежительно отзывался о вторжении англичан, называя его мелкой неприятностью, которая при появлении победоносного принца прекратится.