Король пепла

К птице был привязан человек. Каладр вдвое превосходил его по размерам. Мужчина внимательно оглядывал Миропоток своими кобальтовыми глазами. На высоте под действием холода на его бороде образовались кристаллики льда. Изо рта странного пассажира выходило нечто вроде щупальца, которое затем обвивалось вокруг его шеи и заканчивалось где-то сзади на теле Хранителя. Эта чешуйчатая змея, бывшая хвостом птицы, почти незаметно сливалась с лицом мужчины, покрытом такими же морщинами, как и у Каладра.

Казалось, мужчине было лет сто.

Старик что-то заметил. Каладр, заложив вираж, стал резко снижаться на своих больших сверкающих крыльях. Описывая сужающиеся концентрические круги, оба путешественника плавно спустились к морю.

Наконец Каладр завис над водной поверхностью, достаточно низко, чтобы позволить своему спутнику рассмотреть лежавшего на обломках человека, которому, видимо, удалось спастись после крушения. Старик перевернул его и склонился, пытаясь уловить дыхание. Затем сделал знак Каладру, чтобы тот подхватил Чана когтями, и они продолжили полет.

На обозримом пространстве океана больше не было ни единой живой души. Неподвижное море не пощадило никого из жителей седьмого города Тарасков.

Каладр долго летел над темными водами, из-за которых море и поучило название Эбенового. Старик спал, защищенный теплым телом птицы. Его прикрытые глаза отказывались видеть смерть, охватившую Миропоток.

Странный экипаж с головокружительной скоростью достиг берегов Пегасии. Каладр опустил свою ношу на берег. Затем его лапы с мягким шумом погрузились в мокрый песок. Он выпрямился, маша крыльями, чтобы старик смог отвязать себя.

Тот приблизился к скалам, оставив Чана на попечении Хранителя. Змеиный хвост, все еще соединявший человека с Каладром, вытянулся на несколько локтей. Под лучами заходящего солнца тень птицы легла на неподвижное тело Чана.

Среди скал, поросших лишайником, приютилась маленькая серая постройка, по цвету и форме словно продолжавшая окрестные скалы.

Круглая низкая дверь открылась перед путником. Оттуда вышел молодой человек в белом одеянии.

— Отец мой! Вы вернулись.

Старик не ответил. Из здания вышло еще четверо монахов, которые занялись Чаном. Они отнесли его в свое жилище, а Хранитель со стариком остались снаружи, под брызгами волн.

Чана устроили на обыкновенной лежанке. Обстановка была очень простая: несколько лежанок, низенький столик и запасы продовольствия.

Монахи терпеливо осмотрели раны Черного Лучника и стали тихо совещаться относительно его состояния. Подражая манере Отцов монастыря, которые воспроизводили слова, вырывающиеся из клювов Каладров, монахи учились говорить прерывисто. Это помогало им подготовиться к тому долгожданному дню, когда священные птицы соблаговолят окончательно доверить им, как некогда их мэтрам, свой священный голос, совершенно изгнав их собственный.

— Нужно отвезти его в монастырь.

— Здесь у нас нет ничего, чтобы помочь ему.

— Ему прежде всего нужен отдых. — Конечно, он не должен впасть в глубокую кому…

— …из которой мы не сумеем его вывести.

— У него очень серьезные переломы.

— Надеюсь, что позвоночник не задет.

— Пока что этого нельзя утверждать.

— Иначе он будет парализован.

— Неужели будет лучше, если мы его перевезем?

— Это необходимо.

— Необходимость указывает нам путь.

— Необходимость управляет нами.

— В монастыре ждут другие раненые.

— Есть новости от разведчиков?

— Они больше не появлялись.

— Пегасийцы вернутся.

— Пегасийцы всегда возвращаются.

— Путешествие может убить его.

— Но мы не можем оставить его здесь.

— Мы не можем дать ему умереть.

— Он погибнет от ран…

— …от истощения…

— …если мы ничего не сделаем.

— Наша миссия не обсуждается.

— Наша миссия неизменна.

— Миссия должна быть выполнена.

Когда тайное совещание закончилось, один из монахов вернулся на берег, где старик, сидевший около Хранителя, терпеливо дожидался их решения.

— Отец мой, пегасийцы отвезут мужчину в монастырь.

Старик молча согласился. Ветер, дувший с открытого моря, шевелил его бороду и волосы.

— Там… там был только он один?

Старик кивнул. В его кобальтовых глазах сверкнула хрустальная капля.

С самого начала войны каладрийские монахи бороздили Миропоток, образовав конвои и караваны. Они устраивали временные госпитали около тех мест, где велись военные действия, и усердно лечили раненых.

Масштаб военных действий заставил путешествовать и самих служителей Каладров. Птицы переносили их из одного королевства в другое в поисках выживших. Неблагодарная, трудоемкая работа, которая часто приносила одни лишь разочарования. Но такова была их миссия. Выбора не было. Даже одна человеческая жизнь, которую удавалось вырвать из когтей смерти, оправдывала все затраченные усилия.

В свою очередь, монахи ходили из монастыря в монастырь, основывали часовни в городах, где их еще не было, и помогали уже существующим госпиталям.