Король Пинч (ЛП)

Пока путешественник изучает своих соседей, процессия, наконец, прибывает. Почетный караул жарится под своими плюмажами и мехами, расчищая улицы. Позади них следуют священники всех храмов, престарелых патриархов несут в затененных паланкинах, в то время как их помощники размахивают кадилами и возносят к небесам молитвы. Наконец, появляется большая позолоченная повозка, задрапированная пирамидальным холмом из красного шелка и запряженная тремя рядами жертвенных быков: первый ряд темно-черного цвета, второй — безупречно белый, а третий — совершенно серый. Когда повозка, запряженная волами, скрипит и грохочет по мощеным улицам, все глаза напрягаются, чтобы увидеть трон, который находится наверху. Там, одетый в государственные одежды и меха, неуязвимый для их давки и жары, находится их покойный король. Видно только его лицо, мелово-серое и опустошенное последним прикосновением смерти.

Дыхание, задержанное десятью тысячами душ, высвобождается, когда повозка проезжает мимо каждого мужчины, женщины и ребенка Анхапура. Король действительно мертв. Люди снова начинают двигаться, каждый гражданин снова начинает свой путь среди живых. Когда путешественник проходит сквозь толпу, рука с ножом украдкой тянется к завязкам его кошелька.

Годы спустя, когда путешественник заговорит об Анхапуре, он расскажет о похоронах короля страны разбойников.

1. Крыши и будуары

— Вот дерьмо! Этот ветер жалит, как раны Ильматера! — громко проворчал тонкий голос из темноты ночи.

— Тихо, ты, маленький дурачок! — прошипел второй, более низкий голос рядом с первым. — Ты наверняка наведешь полицию своим нытьем.

— Тогда ладно. Ты завязывай эти узлы своими толстыми человеческими пальцами, — прошипел в ответ другой голос. Его слова почти утонули в ревущем порыве ветра. Раздался яростный треск длинных плащей, хлещущих в воздухе.

— Просто работай, черт бы тебя побрал, пока мы оба не замерзли. Слова были подчеркнуты звоном металлической решетки о черепицу.

Вспышка света пронеслась по паре.

— Лежать! — прошипел низкий голос. Свет на мгновение осветил двух человек — одного большого, другого — абсурдно маленького — взгромоздившихся на шаткий выступ рифленой черепицы на крыше.

Тот, что больше, тяжело опирался на штангу, втиснутую в щель между терракотовыми формами. Тот, что поменьше, возился с толстым шнуром, завязывая конец вокруг глазурованного дымохода.

— Расслабься. Это просто фонарщик, — сказал малыш. Ледяной порыв потряс их, закручивая их плащи в свирепые клубки.

Ветер был свойством холодных зимних ночей в Эльтуреле. Каждую ночь он поднимался вместе с заходящим солнцем, чтобы пронестись по склонам холмов Верхнего Района города. В тихую ночь это был собачий скулеж, терпеливо ожидающий, когда его впустят через каждую открытую дверь и окно. Но были и другие ночи, как сегодня, когда он рычал, как хищная гончая. Ветер охотника, так называли его тогда люди, и вздрагивали, когда слышали шум, когда он проносился по улицам. Все знали, что это были призывы гончих бога Маска, и ни один мудрый человек не выйдет на улицу, когда неприкаянные мертвецы зовут его с улицы.

По крайней мере, не те, кто честен.

Балансируя на высокой черепичной крыше, две фигуры — большая и крошечная — продолжали свою работу. Холодный порыв ветра обдал их дрожью, и они бессознательно заерзали на своем насесте, пока их спины не оказались осторожно повернутыми к ошеломляющим порывам ветра. Ни разу они не оторвали своего внимания от глазурованных плиток под ними.

На обожженной глине была еще и  металлическая решетка. — Это все. Ты готов? — прошипел тот, что был крупнее из двоих.

Щелчок веревки, когда меньший завязывал свой последний узел, был ответом. — Не урони меня на этот раз, Пинч, — предостерег тонкий, слегка  веселый, голосок.

— Не пытайся гнать волну, Спрайт-Хилс. Приберегать лучшие камни для себя — не значит быть честным. Я мог бы позволить Всадникам Ада забрать тебя. В голосе мужчины вообще не было юмора, и в темноте было невозможно разглядеть выражение его лица. Он пропустил веревку с узлом через маленькое отверстие в черепицах крыши.

Спрайт-Хилс что-то пробормотал в ответ, ничего не сказав, хотя его тон был соответственно кротким. Пинч, его напарник, был не из тех, кому можно перечить без необходимости. Спрайт-Хилс попробовал это однажды и горько пожалел об этом. Он мог только догадываться, что Пинч, должно быть, был в хорошем настроении в тот день, потому что халфлинг  был все еще жив. Он видел и даже помогал Пинчу убивать людей даже за меньшую провокацию. Он мог бы сказать, что Пинчу он просто нравился, но он знал старого плута гораздо лучше. Просто у Пинча не было друзей, только члены его банды.