Король-поэт

Лин Амаристот отмахнулась от предложения. Его поразило ее поведение. Она стояла так, что казалась выше. Но было нечто странное, что он заметил, когда она опустилась на простой стул у огня. В свете огня ее ладони сверху сияли. Нити золота, как прожилки в мраморе. Она заметила его взгляд, подвинула рукав, чтобы он увидел, что золотые вены тянулись по ее руке. Ее кожа мерцала.

— Мое новое… украшение, — сказала она. — Но это не сейчас, — она протянула пальцы к огню, чтобы согреться. На правой ладони мерцал разными красками темный кристалл.

Об этом камне были истории. И ни один Пророк не носил его.

Он хотел сказать: «Что ты такое?».

— Кай, — сказала она. — Я не хочу тянуть тебя в опасность. Ты был дорог Валаниру Окуну. Он хотел бы тебе безопасности.

— Ты считаешь меня трусом.

— Нет, — она пожала плечами. — Это… все, что случилось со мной, — она посмотрела на свои ладони. — Я не знаю, что сделала бы, если бы вернулась в прошлое. Мирная жизнь… ценна. Он — наш друг — хотел бы такого для тебя.

— Мои друзья мертвы, — сказал он. И не знал, как продолжить. Скелеты ольхи под серым небом. Мирная жизнь. Он подумал об острове Академии, где звук моря был, куда ни пойди. Он считал этот звук фоном для своих песен. Для всей музыки. В этой долине были только птицы и звери, а теперь ветер. Порой тишина ночи будила его. Порой — сны.

Где было спокойствие?

Придворный поэт молчала. Она смотрела на огонь. А потом взглянула на него, но взгляд было сложно понять.

— Потеряли друзей, — сказала она. — Это у нас общее, — ее улыбка в этот раз была печальной. — Я тут не для того, чтобы позвать тебя. Я серьезно. Я хочу только информацию.

— Информацию.

— Мне нужно знать, что ты видел, — она склонилась. — Все, что можешь рассказать об Элиссане Диаре. О той ночи. Ты знаешь, о чем я.

— Это… важно?

Он забыл, какими темными порой казались глаза Лин Амаристот. Чернильно-черными. Ее следующие слова были почти шипением между зубов:

— Важнее всего.

* * *

Он был у озера в ту ночь. Он не знал, откуда она узнала. Тогда Манайя уже все изменила. Смерть Валанира. Хендин с трудом мог вспоминать искаженный труп на полу Зала лир, не похожий на друга. Те глаза. Он просыпался от этого вида по ночам.

В ту ночь убили учеников. Дорн Аррин и Джулиен Имара пытались его спасти, но пострадали. Чары заморозили Хендина на месте, как и других архимастеров, и он не мог говорить или двигаться. Он смотрел, как их бросили в огонь. Ритуал Манайи превратили в жуткое или вернулись к тому, каким он был. Даже он не знал.

После этого все изменилось у Кая Хендина. Он уже не мог быть архимастером, наставником поэтов и хранителем знаний Академии. Все в этом месте ускользнуло от него, он не смог даже защитить учеников. Детей, которые были под его опекой.

И на рассвете, когда туман чар пропал из головы, он стал собираться в путь. Он договорился с паромщиком, подал сигнал лампой с самой высокой башни. Вызвал лодку.

В ту ночь Хендину снился его друг и наставник, Сераван Мир, стоящий у его кровати. Во сне он был как при жизни, без жуткого ожога вокруг глаза. Белая чистая мантия сияла во тьме. Он смотрел на лежащего Хендина. Строгий, но добрый. Он не говорил, но в его взгляде было значение, и Хендин ощущал его или свою вину.

Он не мог уйти. Если был шанс свергнуть Элиссана Диара, он должен был попытаться. Валанир Окун уже отдал жизнь.

И остров Академии был его домом, да? Он был архимастером почти двадцать лет. А этот монстр забрал у него все. Так не пойдет.

Но Хендин не знал, что мог сделать. Один день перешел в другой, он делал вид, что забыл о ночи огней, как сделали все. Он ходил в библиотеку, листал старейшие тексты. Искал подсказку о происходящем, о затее Элиссана Диара. Были ли Избранные раньше в истории. И как положить этому конец.

Но в изучении чар Эйвара была проблема. Она возникала постоянно, и это заставило Валанира Окуна советоваться с магами на востоке. В старые дни знания передавались устно, от одного поколения поэтов другому. Их не записывали. Это потом после заклинания Давида Прядильщика снов и потери волшебства Пророки начали хоть что-то записывать. То, что помнили. Началось с фрагментов. Над ними размышляли следующие поколения. Обрывки знаний смешивались со случайными куплетами, рецептами, анекдотами о погоде и посевах.

Это нельзя было назвать дисциплиной.

Порой он натыкался на куплеты, в которых ощущалась нотка волшебства, странность. Но символизм в них был неясен, так что не помогал.

Пророки прошлого хотели скрыть чары. Они с этим справились.

И когда проходил ритуал Элиссана Диара, Хендин не знал, что происходило. Он знал лишь то, что смог подслушать: что ночь полной луны принесет великое достижение. Элиссан Диар с самого начала нацедился на него.

Той ночью, когда Элиссан, служащие ему архимастера и Избранные пошли к озеру, Хендин пошел с ними. Он держался в паре шагов за ними, в капюшоне, в тени деревьев. Но Элиссан и не скрывал свои действия. Процессия несла фонари, за ними было легко идти. Будто время тайн кончилось.

Будто никто не мог их остановить.