Король русалочьего моря

На последнем слове он слегка вздрогнул, и она потянулась – снова коснуться его разума, потому что сейчас ей начало казаться, что тот, чью мысль она прочитала, был незнаком. Но её пробное щупальце влетело в настолько же неуязвимую защиту, как та, что запретила ей читать цитату дальше.

– А как вы определили, что она моя?

Заёрзать захотелось совсем сильно, но она справилась с собой. По справедливости, отвечать не хотелось совершенно, потому что он учил её смотреть иначе, тонко чувствовать личность за ментальным голосом, но она устала и пошла коротким путем.

Уже предчувствуя неудовольствие, она призналась:

– Я коснулась самого сильного и… вооружённого разума, какой нашла. Менталистов мало, и кто сильнее…

– Нашла здесь? – прервал он её резко, как никогда не говорил и не прерывал. – В Трамонтане? Подумайте хорошенько!

– Н-нет… наверное, – уточнила она. – Простите, учитель, я, если честно, уже начала сдавать экзамены, и это оказалось труднее, чем я полагала, так что…

Он выдохнул. Еле слышно. А ещё он глядел на неё, её не видя, словно всматривался куда-то вдаль, озабоченно, даже встревоженно. Нашёл он искомое или нет, он снова вздохнул и бледно ей улыбнулся.

– Что ж. Этого можно было ожидать. Мой экзамен вы сдали, но в дальнейшем – умоляю, – и его голос действительно звучал мольбой, а не настойчивым приказанием, – следуйте тому, чему я учу. Это важно, понимаете?

Она пообещала.

Следующей была алхимия, и она честно постаралась сосредоточиться получше ещё до того, как открыла дверь лаборатории – но перешагнув порог, сморгнула, а потом и глаза потерла. Стульев не было, а на нескольких оставшихся столах были аккуратно расставлены и разложены едва не все травы, пряности, настойки и субстанции, о каких она когда-либо слышала. Заодно были и средства для их использования – начиная от склянок, котлов и горелок и заканчивая плошкой с голубым персидским мелом, специально для рисования ритуальных фигур.

Между столами вальяжно бродил крокодил Рудольф. Больше никого живого тут не было заметно, поэтому Одиль на всякий случай ему поклонилась и пожелала доброго дня.

– И вам доброго дня, – ответил спокойный голос Яна ван Гельмонта, который тут и появился из своего маленького кабинета. – Ну что ж, ваша задача – создать мне что-нибудь. Что угодно, времени у нас много, ингредиентов, как вы видите – тоже.

– Что угодно?

– Абсолютно что угодно, но только из того – и с помощью того – что вы видите здесь. Любой сложности. Приступайте.

***

– Одильке, ты правда ему кофе сварила?

– Правда, – ответила она, поднимая глаза на Ксандера от заваривающегося чая. – А что? Он не говорил варить именно зелье какое-нибудь или ритуал творить. Просто «из имеющегося». Кофе имелось. Он посмеялся и принял.

– Когда я пришел, он ещё посмеивался, – кивнул Ксандер. – Но сказал, что ничего не поделаешь, это тоже преобразование, всё законно.

– А что, так можно было? – подал голос Франсуа де Шалэ, отчаянно пытавшийся использовать последние часы, чтобы ещё что-то запомнить, и даже покачивавшийся от усердия над каким-то томом, как на молитве. – Святая Жанна, помилуй меня! А у меня теперь пересдача…

– Это можно тому, кто первый сообразит, – сочувственно качнул головой фламандец.

– Ты тоже сообразил?

– Я бы так легко не отделался, – резонно возразил Ксандер.

– А у тебя что было? – поинтересовалась Мишель, как всегда в элегантном шарфике и вертевшая учебник в руках с такой небрежностью, как будто это был взятый от скуки модный журнал. Впечатление было обманчивое, Одиль знала: зелёные глаза полу-ундины даже прищурились слегка, текст она проглядывала напряжённо и внимательно.

– Я сварил сон, – спокойно ответил Ксандер.

Ответом ему были два горестно-завистливых вздоха: один – от Франсуа и второй – от Марты, сидевшей в уединенном уголку и тоже что-то читавшей, закрыв глаза и шевеля губами. Перед ней лежали два пирожка, про которые она явно уже забыла. Одиль вздыхать не стала, но улыбнулась ему и уважительно кивнула: это было нелегко. Её в варке разнообразных бальзамов и конкоктов вытягивали аккуратность и тщательность, на курсе она была не из худших, но сны ей удавались раз из пяти. Ксандер улыбнулся ей в ответ: в этом деле он себе цену знал.

Несмотря на обеденное время, в столовой Башни Воды их однокурсников было маловато – должно быть, бегали по экзаменам, включая Адриано. Брата Одиль увидела, бредя сюда после своего последнего экзамена – артефактологии; он на бегу чмокнул её в щеку и умчался к Скотту. Об успехах и неудачах, если таковые были, он рассказать не успел, но вовсе не выглядел грустным.

У тех, кто всё-таки добрался до обеда, на уме явно еда занимала последнее место. Помимо Франсуа и Марты была только Леонор, сосредоточенно рывшаяся в записных книжках и паре учебников. В какой-то момент она подняла голову и огляделась, но наткнувшись взглядом на Ксандера, снова отвела глаза.