Король русалочьего моря

На Адриано он не мог смотреть. Как он ни старался, но совсем не переживать после каждого публичного рукоприкладства Исабель у него не получалось.

Адриано расхохотался.

– Помилуй, Ксандер, о чём ты? Она восхитительна, твоя сеньора! Какой пыл, какая страсть! Истинная иберийка, клянусь святым Марком и его львом!

– Да уж, – проворчал Ксандер, – вот уж в чём можно не сомневаться.

– Надо позвать её на танец. Вы же тут вечерами танцуете? Ну, после уроков?

Вот уж чего не хватало!

Танцы Ксандер не любил. Его учили, конечно – учил дон Алехандро, который вообще намеревался из него сделать приличного идальго, и танцы, как и фехтование, были тут важной частью. Учила и мать, но немного, и тоже совсем не тем танцам, которые ему нравились-таки: весёлым и заводным круговым пляскам, которые любили во фламандских кабаках после изрядной дозы доброго пива. Мать предпочитала всякие «приличные» вальсы, фыркая даже на польку.

– Лучше позови её подружку, хоть не обожжешься.

– Нет, эту бессмысленно, – легко отозвался Адриано. – Танец – это страсть и огонь, мой друг, а тут этого не будет.

– Откуда ты знаешь?

Адриано фыркнул, как будто вопрос был редкостно дурацкий.

– Кому, как не мне. И потом, знаешь ли, танцевать по-нормальному тут – ну, не инцест, конечно, но где-то по ту сторону извращений…

Ксандер почувствовал, как у него запылали уши.

– Какой инцест, ты о чём?

Адриано с мгновение смотрел на него, нахмурившись, а потом хлопнул себя по лбу.

– Я кретин, – сказал он с подкупающей искренностью. – Я ж не сказал. Тем более там всё так драматично развивалось… Она моя сестра.

– Одиль? Одиллия де Нордгау?

– Одиллия де Нордгау Мочениго, – поправил венецианец. – А я Адриано Мочениго ди Нордгау.

– Подожди, – Ксандер остановился сам и тоже ухватил Адриано за рукав для верности. – Но раз вы на одном курсе – вы же не близнецы?

Адриано расхохотался так, что с ближайшей крыши с шумом снялась целая стая голубей. Ксандер и сам прыснул: по здравому размышлению, он знал мало людей более друг на друга непохожих, чем призрачно-бледная Одиль и этот сын адриатических лагун.

– Нет-нет, ты что, – отсмеявшись, ответил венецианец, – Дали меня на полгода старше даже. Нет. У нас один отец, это да, только матери разные. Я и вырос при маме, а он меня к себе забрал, когда она умерла, нам с сестрой тогда по семь было, и признал. Ты не подумай, я сестренку люблю, и она меня, но просто – ну, не так, чтобы… как в танцах.

Уши Ксандера на этом всерьёз вознамерились отгореть напрочь, судя по ощущению.

– Что ж ты не сказал?

– А я не знал, прошла ли она, – пожал плечами Адриано. – Я ж так, украдкой сюда, отец сказал, что не пустит, что я не пройду и помру. Собственно, я и учиться-то не думал особо – точнее, не думал дальше, чем пройду ли. Кстати, об учёбе – у нас сегодня-то что?

***

Ловкость Адриано в нырянии и поклонах загадочным образом не распространялась на полезную деятельность, как выяснил Ксандер сначала на уроке истории будущего, где простейший расчет завтрашней погоды закончился взрывом, а потом на уроке артефактологии, который шел вполне мирно до того момента, пока из статуэтки быка минойского периода не поползли змеи, стоило Адриано покрутить её в руках. Впрочем, надо было отдать должное мадам Энкоссе: урок она не прервала, только позвала профессора Скотта зачаровать змей, а от класса потребовала порассуждать, почему вдруг безобидная тысячелетиями штука могла так отреагировать и на что.

После урока – Исабель хотела было к нему подойти, но Одиль её утащила – Ксандер подошёл к Адриано. Венецианец печально сидел и тыкал пальцем в почти уснувшую змею, которую Майкл Скотт деловито клал на плечи. Ещё пара змей устроились на его руках, и похоже, замечательно там себя чувствовали.

– Ничего, моя хорошая, сейчас выйдем и выпущу тебя, – проворковал рыжий профессор. – Ван Страатен! А что это вы тут делаете?

– Так у нас сейчас обед будет, профессор, – пояснил фламандец, чуть улыбнувшись и кивнув в ответ просиявшему Адриано.

– А это вас двоих не касается, – бодро сообщил им Скотт. – У вас это, ориентация. Ректор хотел сам зайти, но послал меня, а тут как раз Шарлотта со змеями, вот и сложилось…

– Ориентация? – это они сказали в унисон, и скептическое лицо Скотта смягчилось.

– В нормальной ситуации вы все учитесь этот год одинаково, – объяснил он, – чтобы мы точно знали, что все будут знать необходимую базу. А потом, по идее, ученики уже могут более уверенно определиться в том, что хотят в будущем. Но!

Он поднял вверх палец, вокруг которого обернулся самый кончик змеиного хвоста.

– Есть и те, кто уже определился – как вы, ван Страатен, если я правильно понимаю, и вы, Мочениго. Поэтому вас, – палец ткнул Адриано в грудь, и видимо, чувствительно, потому что венецианец поморщился, – я отведу к ректору. А вас, – тыкать Ксандера Скотт не стал, но указал в его сторону, – уже ждут в лазарете.

***