"Король" с Арбата

— И винтовка… Наша трехлинейка не откажет… Песчин­ки попадут — бей сапогом! Опять стреляет!

…Мы уходим на войну. Наш комсомольский батальон, в касках, с винтовками в руках, выстроился перед маршем на фронт. Хмурый ротный делает перекличку, мы отвечаем четко, по-военному. Я вижу на тротуаре среди многих жен­щин маму, сестру и Лидочку. Она пришла в том самом платье, в котором смотрела «Музыкальную историю», в кото­ром сдавала экзамены в школе. Я слышал от нее, что это платье счастливое.

— Смирно!— кричит ротный. И вдруг она бежит ко мне, обнимает за шею и целует. До чего же неудобно целоваться в каске! Да еще в первый раз. Ротный отвел взгляд в сторо­ну. Что он сделает? Ведь она не солдат, а я ни при чем.

Батальон под оркестр двинулся по Арбату. Меня толкает Женька:

— Что же ты смутился?

— Понимаешь, ведь это в первый раз. Женька хмурится, косится:

— Эх ты, а говорил, что было не один раз.

— Давай, Женя, споем. А ну!

Дальневосточная, опора прочная,

Союз растет, растет непобедим…

* * *

За шинель трогают. Это опять Женька.

— Спишь?

— Нет…

— Пора,— шепчет Женька,— светает. Мы осторожно начинаем отползать.

В окопе нас встречают радостно: у всех консервирован­ная тушенка, хлеб, вобла и сахар.

Уже штыками проткнули консервные банки, ломтями буханки ломают.

— Сейчас не ешьте,— просит Григорий Иванович,— пой­дем в атаку. В набитый живот ранят — смерть.

Кто слушает, а кто уже ест. И вот он сигнал: «В атаку!»

Мы бежим все рядом. Хотя и кричит, ругается политрук, чтобы мы разъединились, рассредоточились, а мы все-таки рядом. Григорий Иванович, Женька, Пончик и я. Все вмес­те, все жмемся к нашему политруку.

Грузно, тяжело падает Григорий Иванович. Закрутился по земле, подвернулся на спину, лицо руками прячет. Каска слетела, пальцы в крови. Мы с Женькой плюхаемся рядом. Тут же Пончик. Рвет зубами санитарный пакет, нам тянет.

Сама по себе захлебнулась атака. Тихо стало. Григорию Ивановичу бинты на лицо наложили, лежим, тихонько ока­пываемся. Пули над головой воздух растягивают. Одним им не справиться, и вот уже с визгом сверлят мины все тот же накаленный свинцом воздух.

Медленно, по одному мы отползаем назад к окопам. Женька волочит каску и скатку Григория Ивановича, я — его винтовку. Сам политрук ползет, отталкиваясь одной рукой, другой — придерживает красные бинты на лице. Ему помога­ет Пончик.

Мы ползем по той самой траве, которую только что топ­тали сапогами. Как много крутом следов ног и как мало сей­час ползущих. Наверное, многим из батальона уже никогда не ходить, не лежать, не нюхать запахов этой травы.

Мы сваливаемся в окоп. Кто-то достал Григорию Ивано­вичу воду. Чуть отпил, фляжку нам отдал.

Вдруг загудел и смолк телефон. Я алёкаю, а трубка молчит.

Мы с Женькой опять перевязываем лицо Григория Ива­новича. Телефон снова гудит.

— Послушайте! Кто там близко?— плюется кровью по­литрук.

— Сними трубку, Алешка,— просит Женька.

В трубке громкий, на весь окоп, командный голос:

— Говорит «Крапива». Кто у аппарата?

— Боец Грибков.

— Передайте трубку «Ромашке».

— Убита «Ромашка»,— глухо сквозь бинты подсказывает Григорий Иванович.

— «Ромашка» убита,— повторяю я в трубку.

— Подзовите к аппарату «Фиалку»,— нервничает «Кра­пива».

— «Фиалка» ранена,— говорит политрук.

— Ранена «Фиалка»,— говорю я.

— Черт возьми, так кого-нибудь из командиров!— кри­чит трубка. Мне кажется, что голос нашего генерала.

Григорий Иванович подползает к аппарату, тянет трубку морщась, приложил ее к бинтам:

— У аппарата политрук Бритов.

— Говорит «Крапива»,— слышим мы.— Немедленно во­зобновить атаку! Вас слева поддержит «Мимоза». Выбить противника!

— Трудно, товарищ «Крапива»,— сквозь бинты шевелит губами наш политрук.— Большие потери…

— Вы барышня или военный человек?— гремит труб­ка.— Как отвечаете? Немедленно начать атаку! За невыпол­нение приказа расстреляю перед строем!

— Не расстрелять вам меня перед строем,— говорит Гри­горий Иванович.

В трубке пауза. И уже удивленный спокойный голос:

— Почему?

— У меня строя нет… Опять долгая пауза.

— Послушайте, как вас зовут?

— Политрук Бритов.

— Я спрашиваю имя-отчество.

— Григорий Иванович.

В трубке помолчали. Потом опять голос:

— Григорий Иванович, я прошу вас, дорогой человек, атаковать противника.

Григорий Иванович нас всех оглядывает, молча тянется к своей винтовке.

— Есть, товарищ генерал! Атаковать противника!

— Спасибо,— слышим мы голос в трубке.

И опять слева от нас нарастает красноармейское «ура!». Мы вылезаем на бруствер.

— За Родину товарищи!— командует чей-то юношеский высокий голос.

— За Родину! Мать твою в бога так!— дико кричит сер­жант Березко.

— За нашу Советскую Родину!— бежим мы рядом с Женькой.

* * *

На следующий день знакомый связист рассказал нам, что он слышал по радио сводку Совинформбюро, в которой сообщалось, что на Западном фронте наши войска штурмом овладели деревней Федоровкой.

ЕЛЬНЯ НАША, СОВЕТСКАЯ