Король шрамов

– Ты – сильная, но не хочешь, чтобы окружающие это поняли, поэтому стараешься выглядеть незаметной. Самой собой ты становишься только когда никто не видит. И в такие моменты… – Нина протянула руку и похлопала Ханну по бедру, – ты великолепна.

Ханна бросила на нее подозрительный взгляд.

– Я сама знаю, как выгляжу.

Знаешь ли? Нина охотно сказала бы Ханне, что, если бы та, прекрасная дева ростом в шесть футов с невероятной гривой волос цвета каштанов в клубничном сиропе и золотисто-медными глазами, горделивой поступью вошла в Ос Альту, тысяча равкианских придворных воспели бы хвалу ее красоте, причем Нина сделала бы это первой. Но не сказала, во избежание ненужных вопросов. Вместо этого пообещала:

– Я никому не расскажу, кто ты.

Взор Ханны сделался колючим.

– Почему это? Могла бы получить награду. За информацию о гришах дают меру серебра. С чего бы такая доброта?

Доброта здесь ни при чем, я просто пытаюсь завоевать твое доверие. Но приговорить тебя к смерти – ни за что и никогда.

– Потому, что ты могла бы проехать мимо, но остановилась и решила спасти мне жизнь, – сказала Нина и осторожно добавила: – И потому что я не верю, что сила гриша делает из тебя злодейку.

– Это грех, – прошипела Ханна, – грех и отрава. Если бы я могла избавиться от этого, я бы так и сделала!

– Понимаю, – кивнула Нина, хотя каждая ее клеточка протестовала против этих слов. – Но избавиться ты не можешь. То есть выбор такой: либо продолжать ненавидеть свою природу, тем самым увеличивая риск попасться, либо принять себя и научиться контролировать силу.

Или же покинуть эту забытую святыми страну.

– А что, если… если я только усиливаю в себе эти способности, когда их применяю?

– Это вряд ли. Зато я знаю, что гриши, которые не используют свою силу, со временем начинают болеть.

Ханна сглотнула.

– Мне нравится использовать силу. Я ненавижу себя всякий раз, когда это делаю, но хочу повторять еще и еще.

– Некоторые, – еще более осторожно проговорила Нина, – верят, что эта сила – дар Джеля, а не проклятие.

– Так нашептывают еретики и язычники. – Не дождавшись от Нины ответа, Ханна продолжила: – Ты не рассказала, что стало с твоей сестрой.

– Научилась управлять своей силой и обрела счастье. Сейчас она замужем и живет в приграничье Равки со своим красавцем-мужем.

– Правда?

Нет. Моя сестра непременно была бы сердцебиткой и сражалась бы против вашего слепого, безмозглого правительства.

– Правда, – солгала Нина. – Я помню многое из того, чему ее учили. Родители опасались, что у меня тоже может быть этот скрытый… порок, поэтому я занималась вместе с сестрой. Я могла бы помочь тебе научиться контролировать силу.

– Зачем тебе так рисковать?

Затем, что в процессе обучения я намерена вытянуть из тебя нужные мне сведения, а заодно вбить немного ума. В конце концов, ей ведь удалось образумить одного тупоголового фьерданца. Может, у нее к этому талант.

– Когда-то один человек так же помог моей сестре. Это меньшее, что я могу сделать. Но нам нужен предлог, чтобы наши встречи в монастыре не вызывали подозрений. Как насчет изучения земенского?

– Родители предпочли бы, чтобы я продолжала учить керчийский…

– Я не знаю керчийского, – соврала Нина.

– Не хочу быть твоей должницей, – надулась Ханна.

Она боится своей силы. Но я избавлю ее от этого страха.

– Ничего, потом придумаем, как тебе расплатиться. Обещаю. Ну, давай напоследок покатаемся, пока снова не началась метель.

Ханна удивленно, почти с недоверием воззрилась на Нину. Потом ударила жеребца пятками по бокам и понеслась сумасшедшим галопом, пригнувшись к шее лошади и подставив лицо ветру. Девушка и животное словно бы слились воедино, превратившись в полуконя-получеловека, странное существо, порожденное дикой природой. Сколь же редко видела Ханна людскую доброту, если это небольшое проявление щедрости так сильно ее изумило?

Не обманывайся, одернула себя Нина. Ты не добра и не щедра. Да, она собирается использовать Ханну, и если попутно сумеет ей помочь, так тому и быть. Однако прежде всего Нина должна помнить о своем долге перед девушками и женщинами в могилах на вершине холма. О правосудии. Итак, все, что может Нина, – бросить девушке веревку, а уж поймать ее – задача Ханны.

* * *