Король цирка

Господин Барберри влетел на лошади в актерскую раздевалку и сразу же, молодцевато спешившись, побежал обратно на арену, чтобы предстать перед все еще аплодировавшей публикой.

Миклош просто диву давался, видя, как этот грузный, неповоротливый человечек, который, казалось, с трудом удерживал на плечах свою непомерно массивную голову, двигался так легко и проворно.

Вскоре в актерской раздевалке появился и Густав. В его клоунском колпаке весело позвякивали медяки, щедро бросаемые публикой на арену. Высыпав монеты в фартук Мисс Аталанты, он принял свою привычную позу: прислонился спиной к опоре шатра и угрюмо уставился вдаль, безучастный ко всему происходящему.

Тем временем Мари-Мари закрыла окошко кассы и, пристроившись в одном из закутков, переоделась в короткое розовое платье и вплела в волосы несколько пестрых ленточек. Под слоем густо наложенного грима ее некрасивое лицо неуловимо преобразилось и стало почти хорошеньким. И тут же куда-то подевалась ее неуклюжая развалистая походка, и все движения приобрели необычайную грациозность.

Приближался ее выход.

Господин Барберри снова возбужденно заметался из угла в угол в поисках колокольчика, который в конце концов обнаружил на том же месте, где и оставил. И тут же наполнил все помещение оглушительным трезвоном, а затем трижды ударил в большой барабан, после чего для пущего эффекта пустил в ход и медные тарелки.

Мари-Мари, «королева воздуха», выбежала на арену, держа за руку Мисс Аталанту, и изящно поклонилась публике. Господин Густав, как будто внезапно очнувшись от глубокого забытья, вылетел из-за занавеса вслед за ними, попутно снова выполнив высокое сальто. Выскочил на арену и Виктор.

Через прореху в занавесе Миклош видел, как женщина и ее дочь взобрались по канату на самый верх и продемонстрировали несколько несложных трюков на канате и на трапециях. Это его не заинтересовало, и он переключил все внимание на Виктора, который с беспокойством следил за действиями матери и сестры, прекрасно понимая, что любое неверное движение может стоить им жизни.

Публике этот номер понравился, и господин Густав собрал в свой клоунский колпак новый урожай мелочи.

Следующий номер исполняли Виктор и чудо-чадо. Рыжий ассистент вывел из тесной клетушки, служившей стойлом, обеих лошадей. На одну из них взобралась с его помощью Мисс Аталанта, на другую лихо вскочил Виктор.

Лошади мчались по кругу. Девочка делала стойку на руках на спине скачущей лошади, в то время как Виктор демонстрировал вполне профессиональные приемы вольтижировки[6]. Господин Барберри, стоя в середине арены, щелкал длинным бичом, а клоун за его спиной строил уморительные гримасы…

Наконец и Миклош дождался своего часа. Когда лошади со своими наездниками скрылись за занавесом, господин Барберри торжественно объявил:

— Уважаемые дамы и господа! Сейчас перед вами выступит выдающийся артист, недавно присоединившийся к нашей труппе. Он не желает раскрывать свое инкогнито и поэтому выступит перед почтеннейшей публикой в маске.

Мари-Мари надела на лицо Миклоша шелковую маску. Трижды бухнул большой барабан, и господин Густав приоткрыл занавес.

Выбежав на освещенную арену, Миклош из-под маски увидел устремленные на него любопытные взгляды. Увидел отца, сидевшего в первом ряду. Возле него дядюшка Мартонфалви посасывал свою пенковую трубку. Над множеством голов возвышалась на длинной шее голова Пала Буго. Бела Винцехиди вставил в глаз монокль, а Янош побледнел от волнения. Кажется, он сразу догадался, кто скрывается под маской.

Зазвучала музыка. Миклош ухватился за канат, с невероятной быстротой взобрался под купол и, ступив на колыхающуюся трапецию, поглядел вниз. Публика выжидающе, с напряженным вниманием следила за действиями отважного гимнаста.

И Миклош оправдал ее ожидания, показав все, на что был способен. Он легко, как птица, парил под куполом цирка среди тросов и трапеций, совершая при этом такие рискованные перевороты в воздухе, что Мари-Мари каждый раз вздрагивала и крестилась, господин Барберри хватался за сердце, а клоун Густав хмурился и что-то угрюмо бурчал себе под нос.

А Миклош уже стоял на узком грифе одной из трапеций и, вытирая платочком вспотевший лоб, готовился завершить свое выступление. Он задумал эффектный финал: перепрыгнуть на самую дальнюю трапецию, находившуюся примерно в пяти метрах от него. И, собравшись с силами, начал раскачиваться, взлетая все выше и выше. Натужно заскрипели тросы, зашатались опоры…

Барберри обеспокоенно повернулся к угрюмому клоуну.

— Господин Густав, боюсь, наши тросы уже отслужили свой срок…

Но тот лишь отмахнулся, не сводя глаз с отважного гимнаста.

В этот момент Миклош, как следует раскачавшись, по высокой дуге перелетел на дальнюю трапецию, но, едва он схватился за перекладину, один из тросов оборвался — и он камнем полетел вниз.

Все это произошло за считанные секунды.