Король утра, королева дня

Было около… дайте подумать… да, одиннадцати часов, когда мы выдвинулись; определенно, одиннадцать часов, потому что я помню, как миссис Каннингем стояла в дверях кухни и спрашивала, во сколько мы вернемся, чтобы она могла приготовить чай и фруктовый рулет к нашему приходу. А мистер Каннингем ответил, что мы вернемся, когда получится, и с этими словами мы отправились в путь, наши фонари болтались на ветру, а ночь была черна и омерзительна, как сама Преисподняя. По плану мы должны были обыскать юго-восточную оконечность Брайдстоунского леса. Доктор Десмонд уже позвонил в полицейский участок, и сержант О’Рурк с ребятами из деревни взяли на себя северо-западную часть. Идея заключалась в том, что мы встретимся где-то посередине. Таков был план, но через несколько минут мы оказались предоставлены сами себе, и я вам честно признаюсь: кое-кто струхнул. Лило как из ведра, выл ветер, я не видел ничего дальше двух футов, так что дорогу приходилось проверять большой палкой, срезанной в рощице, но это не главное. Главное, что меня страшило, – я не знал, найду ли девушку живой, мертвой или поди разбери, в каком состоянии. Жуть, что уж тут говорить, истинная жуть. Я вам кое-что еще скажу – и думайте что хотите про праздные суеверия, – той ночью в лесу происходило нечто странное, и никто меня не убедит в обратном. За пределами досягаемости фонаря среди деревьев двигались странные призрачные существа, в зарослях ежевики и мертвого орляка что-то трещало, но стоило мне остановиться и прислушаться, все звуки сразу умолкали. Я вам точно говорю, от такого даже Великан Ноэль Дуиньян испугался, а он самый храбрый кулачный боец во всем Слайго. Был в кругосветном плавании, дрался за кошельки по полсотни гиней – и сам мне признался, что дрожал, как мокрый котенок. Но еще хуже, чем тени, были голоса. Сперва это были голоса Великана Ноэля и остальных, я им кричал, но ответа не дождался. Потом я подумал, а вдруг это пропавшая девушка? И позвал ее по имени. Тишина. Я замер ненадолго, чтобы прислушаться, и ясно их расслышал сквозь вой ветра, шелест деревьев и шум дождя: голоса, чей-то шепот и смех, так близко, что я должен был разглядеть, кому они принадлежат, но как ни шарил вокруг лучом фонаря, видел только тени – вроде что-то огромное и темное летало среди деревьев. Ну, у меня и в мыслях не было там задерживаться хоть на минуту дольше, чем надобно, и я рванул вперед, а потом вдруг узрел свет – где-то далеко, среди деревьев. То казалось, что до него много миль, то вдруг он приблизился на расстояние вытянутой руки, и я подумал: «Это фейри. Это волшебный огонь, которым пикси заманивают меня в свое царство под холмом». Я остолбенел. Так испугался, что не мог пошевелить ни единым мускулом, даже моргнуть. Потом все зарокотало и загрохотало, словно наступил Судный день, и из кустов выбрался… ну, кто это мог быть, как не сержант О’Рурк собственной персоной? И он такой: «Что стоишь и пасть разинул, как полудурок слюнявый? Дубина, ты разве не понял, что последние десять минут ходишь кругами? Остальные уже давно повстречались и опять разошлись!» Он дал мне полицейский свисток, указал вверх по склону, куда ушли парни, и проорал со всей дури: «Если ты что-нибудь увидишь, свисти как проклятый, потому что в такую бурю кричи хоть до хрипоты, мы тебя все равно не услышим!»

Итак, я пошел вверх по склону, колотя по зарослям шиповника своей толстой палкой и выкрикивая имя девушки, хоть от этого и не было толку, так буря расшумелась. Я ничего не видел дальше двух дюймов от собственного носа, спотыкался и поскальзывался, богохульствовал и сквернословил, словно какой-нибудь язычник, прости меня Господи. Карабкался, наверное, полчаса, а потом вдруг выбрался из рощи и очутился на открытом склоне горы. Ветер совсем рассвирепел – меня оттуда чуть не сдуло, – и я так промок, что с тем же успехом мог бы скинуть дождевик и подниматься дальше в чем мать родила. Руки мои так замерзли и онемели, что едва удерживали фонарь. Оглядевшись, я увидел на склоне растянувшиеся цепочкой фонари всех других парней, которые вышли на поиски пропавшей девушки. Я чуток постоял, осматриваясь. Мне казалось, впереди есть что-то огромное и темное, холодное и твердое, только я его толком не вижу. Я двинулся вперед, осторожно, как кот на карнизе – одному Господу известно почему. Наверное, это лес пробудил во мне такой страх. А потом я вдруг понял, что` это за темная громадина. Передо мною высился Брайдстоун – Невестин камень.