Король ворон (ЛП)

— Ронан! Перед своей смертью, когда мы с ним уехали вместе, папа рассказал мне про тебя.

Это было до безобразия несправедливо.

Это было до безобразия несправедливо, потому что ничто другое не остановило бы Ронана.

Это было до безобразия несправедливо, потому что Деклан знал это, и знал, что Ронан попытается уйти, и у него был приготовлен деликатес из почти опустевшей кладовой.

Ноги Ронана прижгло к асфальту. Наэлектрезованность атмосферы потрескивала под его кожей. Ронан не знал, что его больше бесит: брат, который точно знал, как накинуть верёвку ему на шею, или он сам, потому что не знал, как выбраться из этой петли.

— Про меня, — наконец, эхом отозвался Ронан. И его голос был настолько мёртв, насколько он мог им управлять.

Его брат не ответил. Он просто ждал.

Ронан забрался обратно в машину. Он хлопнул дверцей. Потом открыл её и снова хлопнул. Он открыл её в третий раз и хлопнул опять, прежде чем рухнуть затылком на подголовник и уставиться через лобовое стекло на неспокойные облака.

— Закончил? — поинтересовался Деклан. Он обернулся к Меттью, но самый юный Линч всё ещё с удовольствием играл на своём телефоне.

— Я закончил ещё несколько месяцев назад, — ответил Ронан. — Если это ложь...

— Я был слишком зол, чтобы рассказать тебе раньше. — И совершенно иным тоном Деклан добавил: — Посидишь тихо?

Тоже нечестный удар, потому что именно так говорил отец, когда собирался рассказывать историю. Ронан уже готов был слушать; это заставило его склонить голову к окну и закрыть глаза.

Деклан во многом отличался от отца, но, и как Найл Линч, он умел рассказывать сказки. Сказка, в конце концов, очень похожа на ложь, а Деклан был отличным лжецом. Он начал:

— Когда-то давным-давно жил старый ирландский герой, когда людей да городов было чуть да маленько, всё больше нетронутого острова да магии. У героя было имя, но я не скажу его, пока не дойду до конца. Он был богом-героем, устрашающим, мудрым и порывистым. Он пришёл за копьём — эта история о копье — которое жаждало крови и ничего, кроме крови. Кто бы ни владел этим копьём, оно заправляло на поле сражения, потому что ничто не могло устоять против смертельной магии. Копьё было таким ненасытным и кровожадным, что его нужно было спрятать от глаз, чтобы прекратились убийства. Только слепой мог утихомирить его.

Затем Деклан умолк, вздохнул, словно тяжесть истории была осязаема, и ему нужно время восстановить силы. Но так оно и было, потому что ритуал воспоминаний довольно тяжелая вещь. Ронан же запутался в отрывочных картинках, на которых он увидел своего отца, сидящего на кровати Меттью, братья лежали вместе, голова к голове, мама сидела на обшарпанном кресле, на которое больше никто никогда не посягал. Она тоже любила эти истории, особенно те, что были про неё.

По крыше автомобиля что-то застучало, звук напоминал лёгкие касания ногтями, а секунду спустя на лобовое стекло приземлился ворох сухих листьев. Этот стук напомнил Ронану о когтях ночного ужаса, и он задумался, вернулся ли тот уже в Барнс.

Деклан продолжил.

— Но стоило копью быть найденным, стало неважно, рядом ли с героем его настоящая любовь или семья, копье всё равно всех бы убило. Убивать оно умело хорошо, так что оно убивало.

Меттью на заднем сидении драматически вздохнул, чтобы поднять всем настроение. Как и Чейнсо, он не мог выносить подавленности Ронана.

— Это было прекрасное оружие, предназначенное для боёв и только для них, — сказал Деклан. — Герой, защитник острова, пытался использовать копьё во благо. Но он сражал им врагов и друзей, злодеев и любимых, и герой увидел, что направленное на одну лишь цель копьё нужно спрятать подальше.

Ронан сердито ковырялся в своих кожаных браслетах. Ему совершенно точно напомнили о недавно приснившемся сне.

— Я думал, ты сказал, что история была обо мне.

— Копьём, по словам отца, был он. — Деклан посмотрел на Ронана. — Он велел мне удостовериться, что Ронан — имя героя, но не имя ещё одного копья.

Он позволил словам задержаться.

Снаружи три брата Линч казались удивительно непохожими: Деклан – лощёный политикан; Ронан – слон в мире посудных лавок; Меттью – солнечное дитя.

Внутри братья Линч были удивительно похожи: они все любили машины, себя и друг друга.

— Я знаю, что ты грезишь так же, как он, — произнёс Деклан, понизив голос. — Я знаю, ты это умеешь. Знаю, что бесполезно тебя просить прекратить. Но папа не хотел, чтобы ты был таким же одиноким, как он. Каковым он себя сам сделал.

Ронан всё туже и туже затягивал кожаные ремешки у себя на запястье.

— О, до меня дошло, — сказал, наконец, Меттью. Он негромко рассмеялся себе под нос. — Делов-то.

— Почему ты говоришь мне это сейчас? — в итоге спросил Ронан.

— Меня заверили, что сюда, в Генриетту, нагрянет что-то большое, — сообщил Деклан.

— Кто?

— Что «кто»?

— От кого ты это слышал?

Деклан перевёл на него тяжелый взгляд.

— Откуда они знали, что нужно тебе звонить?

На что Деклан ответил:

— Ты всерьёз думаешь, что папа в этой фигне возился один?

Ронан действительно так думал, но ничего не сказал.

— Почему, ты полагаешь, я торчу в столице?