Король-ворон

Ломоньер еще не пришел в себя. Когда находишься в присутствии демона, самочувствие не улучшается, скорей, наоборот. Противоположность адаптации – вот что это было за чувство. Рана, боль в которой переходила от тупой к острой. Особенно трудно было вытерпеть шепот в голове, потому что это был не совсем шепот. Это были чужие мысли, беспомощно перемешивавшиеся с твоими, пока ты не переставал различать их. Сондок пережила целый год безумия и потому могла терпеть. Она вполне могла определить, какие мысли принадлежали демону: они были самыми омерзительными и звучали задом наперед. Мысли, способные развоплотить мыслителя.

Те, кто стоял сзади, начали потихоньку отступать, беззвучно отходя к своим машинам, прежде чем ситуация начнет накаляться. И станет еще гаже. И дойдет до полной мерзости.

– Эй! – выкрикнула Пайпер. – А ну не смейте вот так уходить! Демон!

Оса дернула усиками, и люди дернулись одновременно с ней. Они стали кружиться, широко раскрыв глаза.

– Видите? – процедила Пайпер сквозь зубы. – Очень полезная тварь.

– Мне кажется, – осторожно произнес Ломоньер, переводя взгляд с застывших покупателей на лица своих коллег, а затем на свою дочь, – что это не самый лучший способ демонстрации конкретно этого товара.

Он, конечно же, хотел сказать, что демон дико напугал всех присутствующих, и люди не могли отделаться от мысли, что могут умереть в любой момент, а это было плохо для бизнеса – как текущего, так и будущего.

– Эй, не надо применять ко мне эти пассивно-агрессивные методы! – возмутилась Пайпер. – Я тут прочла одну статью и поняла, как ты всю жизнь подрывал мою индивидуальность, и твои слова – как раз идеальный пример такого поведения.

– Это идеальный пример того, как ты перешагнула все границы дозволенного, – ответил Ломоньер. – Твои знания определенно не дотягивают до твоих амбиций! Ты даже не знаешь, как правильно перевозить демона.

– А мне не надо знать, я просто пожелаю этого, или ты не понял? – рассердилась Пайпер. – Он должен оказывать мне милость! Он должен делать то, что я скажу.

Но Сондок не была уверена, что это одно и то же.

– Думаешь? – переспросил Ломоньер. – Это ты управляешь им, или он управляет тобой?

– Ой, да ради Бога! – еще больше рассердилась Пайпер. – Демон, сними оцепенение с этих людей! Демон, пусть выйдет солнце! Демон, пусть моя одежда станет белой! Демон, делай, что я говорю, выполняй, выполняй!

Люди зашевелились; небо на секунду раскалилось добела; одежда Пайпер стала белой; демон с жужжанием взлетел. Шепот в голове Сондок стал угрожающим.

Ломоньер выстрелил в свою дочь.

Благодаря глушителю пистолет издал лишь тихое «умп». Ломоньер выглядел шокированным. Ни один из братьев не проронил ни звука, они просто уставились на ее тело, а затем на демона, нашептавшего им этот приказ.

Вот теперь все бросились бежать. Если уж Ломоньер застрелил свою дочь, то могло случиться все что угодно.

Демон приземлился на шею Пайпер и окунул лапки в кровь, вытекавшую из раны, а затем нагнул туда же голову.

Он менялся. Она менялась. Развоплощение, насилие и извращение.

– Позвони мне, – бросила Сондок Серому, – и убирайся отсюда немедленно.

Крик Пайпер гремел над площадкой, будто проигрываемый задом наперед. Сондок не сразу поняла, что та еще жива.

Кровь на ее шее почернела.

Амбиции жадность ненависть насилие презрение амбиции жадность ненависть насилие презрение

А затем она умерла.

Демон начал подниматься.

Развоплотитель, развоплотитель, я просыпаюсь, просыпаюсь, просыпаюсь

Глава 61

Адам никак не мог решить, был ли этот день и впрямь худшим из всего, что с ним приключалось, или же он просто был чрезмерно и бессмысленно счастлив совсем недавно, и поэтому в сравнении с этим счастьем нынешняя ситуация казалась полным кошмаром.

Он сидел на заднем сиденье «БМВ» со связанными руками и завязанными глазами; вдобавок, он был глух на одно ухо. Он даже не чувствовал себя реальным. Он устал, но спать не хотелось; он устал всего лишь от бесконечных усилий в сражении за контроль над собственными органами чувств. Однако демон время от времени пытался освободиться от ленты, стягивавшей его запястья – о, как же у него при этом горела кожа! – и заставлял его глаза закатываться и вращаться против его воли. Блу сидела по одну сторону от него, Сиротка – по другую. Он так попросил. Он не знал, может ли вырваться из пут, но понимал, что демон причинит боль Блу разве что в попытке добраться до Ронана или Сиротки. По крайней мере, если это снова произойдет, они хотя бы будут предупреждены.

Боже, Боже. Он едва не убил Ронана. Он бы убил его. Подумать только, совсем недавно они с Ронаном целовались, но, тем не менее, его руки убили бы его прямо на глазах у Адама.

Как он будет ходить в школу? Как он вообще сможет чем-то заниматься…

Он задержал дыхание, когда Блу опустила голову ему на плечо.

– Не надо, – предупредил он.