Король воронов

Она засмеялась, подбросила его в воздух и поймала. Отскочив от потолка, комок полыхнул молнией, которая так и не вылетела из облака. Опал поймала его, ощутив легкий прилив радости и грусти, и бросила обратно в ведро. Помедлив, она оторвала маленький клочок от пушистого комка и спрятала под свитер. Опал подумала – ничего страшного, если она украдет немножко, ведь большая часть осталась на месте и никто не узнает об этом: она никому не скажет, что нарушила правила и зашла сюда. Опал не собиралась ничего тут разбивать. Она хотела оставить всё, как было.

– Будь дождем, ладно? – шепнула она.

Облачко вновь пролилось каплями, счастливыми и грустными, и Опал закрыла крышку. Она уже так давно не играла с сонными предметами.

Опал захлопала в ладоши и закружилась, топоча копытцами по грязному полу, а потом стала звать другие сонные предметы, которые находились в длинном сарае.

Бумага захлопала, как птичьи крылья; Опал щипала ее, пока та не загорелась, а потом щипала огонь, пока он вновь не стал бумагой. Она разбивала оземь электрические лампочки, сметала осколки, и они превращались в краюхи хлеба; затем она разрывала их и доставала из середины целые лампочки. Она плавала на книгах и пела, а сонные предметы отзывались ей.

Опал играла с ними, зная, как заставить их делать разные странные вещи, потому что она сама была превосходным сонным творением – и уже успела забыть, как чудесен сон, в котором нет ничего дурного.

Потом Адам нашел ее на краю леса. Солнце закатилось за деревья, оставив после себя пронзительно-розовые облака. Адам сел рядом с Опал, и вместе они стали смотреть на Амбары. Поля были усеяны спящим скотом, который приснил Ниалл Линч, и бодрствующими животными Ронана. Крыши блестели новеньким металлом – Ронан их все трудолюбиво заменил.

– Ты готова рассказать мне, куда делись все тарелки? – поинтересовался Адам.

В каждой руке Опал держала пригоршню травы, но, что бы она с ней ни делала, трава оставалась травой. Так происходило в животном мире. Правила есть правила. У нее кружилась голова, как будто весь страх, который она не ощущала в длинном сарае, пока играла, наконец настиг ее.

– Я возвращаюсь, – предупредил Адам.

Опал сорвала еще немного травы, но ей стало чуть спокойнее, когда она услышала эти слова.

– Я не хочу уезжать, но мне надо – ты понимаешь? – спросил Адам.

Она понимала, тем более что ее сонная радость-печаль передалась ему, ведь они сидели так близко.

– Просто оно наконец начинается. Ну, ты понимаешь. Жизнь.

Опал прислонилась к нему, а он к ней и сказал:

– Господи, ну и год.

Он произнес это с таким чувством, что Опал захлестнула любовь к Адаму. Она наконец сдалась и отвела его туда, где закопала все тарелки.

– Это большая яма, – заметил он, стоя на краю.

О да. Достаточно большая, чтобы зарыть в ней нарушителя границ или обеденный сервиз на двенадцать персон.

– Знаешь, я раньше думал, что ты вырастешь. Но теперь мне кажется, что ты уже не изменишься. Ты такой всегда и будешь.

– Да, – ответила Опал по-английски.

– И иногда от этого куча проблем, – добавил Адам, но она поняла, что он говорит добродушно.

Казалось, всё будет хорошо.

Но она ошиблась.

Сначала случилась беда с женщиной-облаком.

Опал несколько дней не ходила к скамейке, потому что приехал Адам, и ей не хотелось тратить время зря, раз уж они оба были в доступе. Но когда Адам завел свое: «С ума сойти, ты не можешь просто взять и сделать это сам, ладно, я поехал», а Ронан сел за компьютер и начал работать, Опал ушла, потому что соскучилась по наблюдениям за женщиной-облаком. Она продиралась через кусты к скамейке, и лес был тусклым, а ручей черным, без малейшей белизны. Звучал он громче, чем обычно.

Трава казалась серой и черной, мох тоже был серым и черным, и скамейка была серой и черной. Единственное, что не было серым и черным, так это земля рядом со скамейкой. Она была белой и пышной.

Когда Опал поняла, что это женщина-облако, она закричала на сонном языке, прежде чем успела удержаться. То, что она видела, было настолько неправильным, что казалось кошмаром.

Но она находилась не в кошмаре, а в животном мире.

Опал медлила на другом берегу ручья несколько долгих минут, ожидая, что, возможно, женщина-облако перестанет быть белым пятном рядом со скамейкой. Она помнила, что должна оставаться секретом.

Но женщина-облако оставалась белым пятном. Опал затопала копытами, тихонько завыла и наконец перескочила через ручей. Она медленно подобралась к женщине-облаку и сразу же поняла, что ей не надо соблюдать тишину. Ничего животного в женщине больше не было. Только немного неприятного запаха и упавшая рядом коробка от печенья.

Опал заглянула в нее – нет ли печенья, – но всё было съедено, хотя она не знала, кто это сделал, женщина-облако или белки.

Она коснулась волос женщины (ей всегда хотелось это сделать), потом трубок у нее в носу, потом похожего на облако туловища. Оно было не таким мягким, как казалось издалека, а довольно твердым. Вполне настоящим.