Король воронов

Опал начала скулить. Некоторое время она раскачивалась туда-сюда рядом с телом женщины-облака, а затем схватилась за собственную шапку, натянула ее на глаза и на уши и стала пронзительно и резко кричать (Ронан велел ей не издавать этих звуков теперь, когда она оказалась за пределами сна). А Адам однажды сказал, что они способны разбудить мертвого, но Опал попыталась и не разбудила. Это был животный мир, и мертвое в нем не становилось снова живым. Всё было совсем не так, как во сне, когда Ронана убивали вновь и вновь. Женщина-облако не могла ожить и появиться на скамейке в следующий раз.

Опал ненавидела этот маленький животный мир и его мелочные, стесняющие правила.

Она скулила и скулила, пока не услышала шум в лесу, громкие голоса – это были другие люди, еще полные животности. Она убежала за ручей, в свое укрытие. Ей хотелось подождать и посмотреть, что случится с телом женщины-облако, но она знала, что будет труднее ускользнуть, когда люди окажутся поблизости. И потом, было не так уж много вариантов развития событий. Люди могли съесть женщину-облако или забрать ее с собой, но только не сделать то, что хотела Опал, а именно – снова превратить ее в животное.

Поэтому она скользнула в заросли, мысленно плача и скуля, и бежала, пока не вернулась в Амбары. Светлячки подмигивали ей, пока она брела по траве, а у нее совсем не было настроения ловить их. Опал поднялась на заднее крыльцо и, к своему удивлению, обнаружила там Ронана.

Он не включил фонарь, а потому казался одним из столбов, подпиравших крышу, пока Опал не подошла близко. Сонное вещество в нем неприятно гудело, в том же тоне, как последние несколько недель, на лицо падал серый вечерний свет, и Опал встревожило, что Ронан был сам на себя не похож, но она испугалась не настолько, чтобы не подойти к нему и не обнять его за ногу.

Ронан положил ей руку на голову и позволил некоторое время постоять рядом, а потом негромко сказал:

– Опал, не сходишь за Адамом? Он чинит машину.

Она не двинулась с места: машина Адама стояла прямо перед домом, и Ронан сам мог туда сходить. Тогда он повторил то же самое на латыни. И это было странно, потому что он вдруг показался прежним собой – тем Ронаном, с которым она разговаривала во сне, где обитали существа, способные убить их обоих. Но это был не сон, а вполне реальная ферма, реальное заднее крыльцо с облупившейся краской.

Опал привела Адама. Выйдя из-за угла, тот крикнул Ронану:

– У Опал совсем поехала крыша? Или ты правда послал ее за мной?

– Пэрриш, – произнес Ронан. – Это…

Он приподнял руку, и оказалось, что пальцы у него испачканы чем-то вроде черной краски. Нет, не вроде черной краски. Чем-то противоположным белой краске.

– Что… – начал Адам.

Опал уловила звук этого вещества через секунду после того, как увидела его. Это был звук и не звук… он всасывал гудение силовой линии и сводил его на нет. Ничто, развоплощение – кошмар, пережитый осенью. Чудовище, у которого не было имени. Оно чуть не уничтожило ее и Ронана. Страх начал подниматься от копыт к щекам, и Опал тут же стало холодно. Она задрожала.

Адам спросил:

– Ты приснил это?

Ронан покачал головой, и из одной ноздри у него показалась тонкая нить того же черного вещества.

Оно выходило из него. В последний раз, когда это случилось, оно тоже выходило из него, из него, из него, пока он дергался в машине, и из Опал, которая, сжавшись, сидела сзади. Эта штука убивала их, немыслимо и ужасно, как во сне, с той разницей, что Ронан не спал. Пугающий не-звук соединился в сознании Опал с запахом тела женщины-облака.

Силы у нее иссякли, и благоразумие отказало.

Опал начала вопить, высоко и пронзительно. Бензопила захлопала крыльями и тоже закричала. Их голоса сливались, неразделимые и похожие, и в них звучала правда: обе были существами из сна, созданными Ронаном, и различались в основном только в мелочах. Большая часть того, что их составляло, умерла бы, если бы умер Ронан. Это было нечто ужасное, слишком большое, чтобы уложить в голове – как всегда, – поэтому Опал не могла остановиться.

Она боялась и кричала так громко, что как будто ослепла, и смутилась, когда поняла, что осталась во дворе одна. Только когда Опал переворошила свою память, она вспомнила, что Адам быстро взял Ронана за руку и закрыл за ними обоими дверь. Бензопилу тоже выгнали, и она по-прежнему жалобно мяукала и хлопала крыльями. Опал попыталась ее пнуть (Бензопила зашипела), потом подергала дверную ручку.

Дверь была не заперта, но Опал не знала, хочет ли войти. Она не знала, чего боялась больше – за Ронана или Ронана. После некоторого внутреннего спора она на цыпочках пробралась в дом – так же, как в тот день, когда приехала чужая женщина: Опал встала на четвереньки и поползла по коридору, не издавая звуков. Во сне она сделалась бы невидимой. Иногда ей это удавалось.