Королева Маргарита

Порывистый ветер. Кричат птицы. Серые облака, хмурые улицы Орлеана, высокие, темные, суровые башни собора. Колокольный звон. На матери черное платье. Она всегда в черном – это траур по отцу, но сейчас это кажется мне плохим предвестьем. Растерянные взгляды братьев и придворных, слезы и везде, во всем – холод, ледяной, пронизывающий, бесприютный холод. Все плачут или молчат, с болью глядя друг на друга. Я немного успокаиваюсь, лишь когда смотрю на взрослых, которые умеют скрывать свои чувства. Раньше я мечтала поскорее повзрослеть, чтобы тоже научиться владеть собой, как они. Но сейчас мне не хочется взрослеть, хочется убежать и спрятаться куда-нибудь. Мне страшно…

Пятого декабря Франциск умер. Сыплет мелкий колючий снег. Мир кажется мне огромным, бесприютным и пустым. Где бы мы ни были – нам нигде нет защиты.

Королем Франции теперь стал Шарль. Королем Карлом IX.

Ему всего десять лет.

Игры

После смерти Франциска матушку охватил страх. Она всячески скрывает его, но я его замечаю и уверена, что замечаю не только я. Дело в том, что Карл еще маленький и неспособен править самостоятельно. Матушка стала регентшей и боится, что кто-нибудь теперь попытается захватить власть. Больше всего она боится семьи Гиз, они самые могущественные после нас.

Гизы – предводители католиков. Есть еще одна влиятельная семья – Бурбоны, и они тоже пользуются любым случаем упрочить свое могущество. Антуан де Бурбон, король Наваррский, потребовал у матушки назначить его своим наместником, на что ей пришлось согласиться. И, вдобавок ко всему, протестанты не дают нам всем покоя. При дворе только и разговоров что о религии. Слушая эти рассуждения и споры, я уже научилась неплохо разбираться в богословских вопросах.

Мои братья тоже увлечены этой темой, каждый по-своему. Когда в сентябре 1561 года в Пуасси собрались католики и протестанты, чтобы обсудить вопросы веры и политики, мы с братьями присутствовали на собрании. Обсуждения продолжались долго, целый месяц. Некоторые католики возмущались, зачем нас, еще детей, пустили слушать религиозные диспуты взрослых: они опасались, что мы под влиянием протестантских речей увлечемся ересью.

А мне вот, например, было очень интересно послушать, что там говорилось. Мне даже понравились некоторые протестанты, их слова были глубокими и здравыми. Но мне и в голову не пришло сомневаться в истинности нашей веры – я как была католичкой, так ею и останусь, что бы ни случилось! Не понимаю, как можно поступать иначе.

К великой досаде Гизов, матушка не дала протестантам решительного отпора – напротив, всячески показала, что настроена миролюбиво. Двор сразу увлекли разговоры о веротерпимости, и даже те, кто еще вчера резко высказывался о протестантах, стали интересоваться их учением. Отчасти я начинаю понимать опасения католиков, но с этими настроениями пока ничего не поделать – нам остается только свято блюсти католическую веру, подавая другим пример.

Я много размышляю о вере и прихожу к выводу, что о ней вообще никогда нельзя забывать. Стоит только забыть – сразу начнешь совершать ошибки! Хотя и помнить о ней все время очень трудно и страшно, потому что всякому истинно верующему в этом жестоком мире выпадают испытания, и требуется немалое мужество, чтобы выдержать их. Зато как прекрасна будет награда от Господа!

А королям вера необходима вдвойне. Ведь подданные служат им, но не могут самого главного – дать совет, когда дело касается судьбы всей страны; не могут облегчить тяжкое бремя власти и успокоить душевную боль. Напротив, подданные сами ждут от своих королей поддержки и защиты. А где ее найти королям? Только у Короля, Который выше королей земных.

В комнате тихо. День уже гаснет, в окна льется розовый вечерний свет, безыскусный и проникновенный, как святые слова. На этот свет можно смотреть подолгу, как на свет под торжественными сводами собора. Он приносит в душу мир и уверенность в Божественном покровительстве, он наполняет и благословляет правильный и естественный порядок жизни – дни и ночи, будни и праздники, посты и молитвы… Когда смотришь на мир такими глазами, исчезает страх, а боль и тягостные воспоминания отходят в сторону, больше не отнимая душевный покой.

– Ave Maria, gratia plena, Dominus tecum, benedicta es in mulieribus et benedictus fructus ventris tui Jesus. Sancta Maria, Mater Dei, ora pro nobis peccatoribus nun et in hora mortis nostrae. Amen[6].

Из-за дверей доносятся голоса слуг и спускают меня с горних высот в суету этого бренного мира. Вот странная и удивительная вещь: когда я остаюсь одна и начинаю размышлять о собственной жизни, эти размышления получаются глубокими, мирными и красивыми, как поучения нашего кардинала де Турнона. Но стоит увидеть своих ближних, о которых я только что думала с упоением, – и все умиротворение куда-то улетучивается. Особенно если эти ближние – мои братья.